После окончания Одесского медицинского училища №1 Оксана Павловна Покора сначала работала помощником врача по гигиене труда, и вот уже одиннадцать лет она в эпидотделе на должности помощника эпидемиолога, курирует ВБИ, а также капельные инфекции. Ведет иммунологический расход по прививкам, выдает вакцины: минуты нет свободной! А летом еще и базы — каждый помощник курирует по восемь таких объектов.
— Бывает, утопаем в информации, так ее много. Особенно сейчас, когда новые законы, которые нашу службу немного угнетают. Да и не только нашу. Если раньше у нас было больше выездов, реагирование на любую внезапность, то сейчас возможности ниже.
— И все же в этой сложной обстановке ведется, к примеру, учет внутрибольничной инфекции. Насколько реально и эффективно?
— Сейчас во врачебной сети акушеры-гинекологи, хирурги не скрывают случаев внутрибольничной инфекции. Потому что в любом случае все выйдет наружу. Допустим, родился ребенок, по новому приказу он на третьи сутки (если здоров) должен уйти домой. Мы приходим в отделение, смотрим историю рождения ребенка, сколько времени он находится в отделении. Смотрим листы назначения. И если ребенок там находится пять дней, то мы уже вправе задать вопрос, почему его не выписали.
И таким образом выявляем инфекции. Задаем вопросы: ребенка перевели в детское отделение, на предмет чего вы переводите? И детское отделение дает нам экстренное извещение. Допустим, если ребенок с потницей, они дают нам экстренное извещение о том, что ребенок переведен из родильного отделения. Сразу возникает вопрос, почему родильное отделение ставит нас в известность. Они в любом случае должны это делать, потому что они не имеют право скрывать ту или иную инфекцию. Больничных эпидемиологов, как в больших городах, у нас пока нет. Женщина родила, она по идее должна уйти домой, но если у нее осложнения послеродовые, то остается в отделении. Поднимают историю родов, смотрят, и если что-то находят, то уже не могут скрыть этого. Измеряют температуру. Если она есть, то почему не было экстренного сообщения? Так что выявляется это очень легко! То же самое происходит в баклабораториях: приходим в баклабораторию, изучаем посевы, смотрим, на предмет чего был взят мазок. Допустим, у ребенка конъюнктивит. Но если ребенок здоровый, то к чему у него брать мазок с глаз? Если лечебники писали экстренное сообщение, значит, нарушений нет, ситуация развивается нормально, но если мы приходим в отделение и сами выявляем подобный случай — это уже наказуемо. Так что ведение строгого контроля с целью предупреждения случаев сокрытия внутрибольничной инфекции оправданно.
То же самое происходит и с контролем качества средств для стерилизационной обработки инструментов. У нас есть экспресс-тесты на скрытую кровь. Заходим в родильное отделение и берем набор инструментов для родов, перекись и изопиран, тут же на месте их смешиваем. Инструмент кладем на белую ткань и капаем на него, и если он чистый, то не меняет цвет, а если розовеет, значит, плохо отмыли от крови. Тут уже угроза заражения и гепатитом, и СПИДом, и т.п. Вот так мы и работаем. Если мы заходим в отделение, то весь комплекс лабораторных исследований делаем.
— Но вы видите со стороны лечебников желание работать с вами в одном направлении?
— Да. То же самое касается, в частности, и обработки рук. Сейчас в ЛПУ работают в основном с антисептиками, а не с дезрастворами, считается, что те влияют на кожу.
— Существуют ли в отношении ВБИ такие болевые точки, которые нет-нет, да и проявляются?
— В основном у нас идут участки: фельдшерско-акушерские пункты, баклаборатории, стоматкабинеты (именно по селам). Хотя они в последнее время подтянулись, но были у нас и такие случаи в районе, когда в одном селе мы пришли, а в кабинете работает немолодой стоматолог. Был у него завал в работе, и когда мы делали пробы на стоматинструментах, получали сплошные розовые разводы! Мы сразу же написали на врача рапорт его руководству, и он ушел на пенсию. Потому что так работать нельзя, чтобы врач не знал элементарных вещей — как проводить дезинфекцию, как делать растворы. Там же идут наборы инструментов, и на каждого пациента должен быть лоток!
— Что вам помогает в работе?
— Сейчас, в первую очередь, наверное, собственный опыт. И, конечно же, нужно много читать: приказы (у нас по каждой инфекции отдельный приказ), ездим на семинары, нас оценивают по категориям... Каждые пять лет проходим курсы помощников. Нам присваиваются категории, у каждого своя категория, у меня, например, на данный момент первая, потому что лишь спустя пятнадцать лет я имею право на высшую сдавать. Коллега — Полина Матвеевна Чернега проработала двадцать девять лет, у нее уже высшая категория, а выше этого уже не бывает... Вот и я — доработаю в эпидемиологии до пятнадцати лет и можно идти на высшую категорию. Это и моральный стимул, и материальный.
— А каким вы видите будущее самой эпидемиологии?
— Вы знаете, если даже по отделениям нашим судить, то я не знаю, как в других районах, но наши врачи лечебной сети стремятся идти в ногу со временем, особенно персонал родильного отделения больницы. Когда приходится обращаться к заведующей отделением, она до того близко к сердцу все берет, переживает. Не дай бог, мы скажем: тут что-нибудь не так! Выясняет, почему именно «не так»: вот, мол, приказы у них есть, но и приказы меняются каждый год. И это надо постоянно учитывать. Сейчас роды считаются не стерильными, а чистыми, могут родственники присутствовать при родах, это сейчас разрешается. Если раньше было все стерильно, то сейчас нет такого понятия, как стерильное, сейчас — только чистое. Мама может находиться в своих вещах, уже в палате цветы, ковры, мягкая мебель... Все это разрешается. Раньше ребенок рождался, сразу пупок обрабатывался, а сейчас пупки никто не обрабатывает, сейчас деток не обрабатывают ничем, они идут так, как мама родила: в смазке. Такими и уходят домой. Ребенка не моют, не обрабатывают, чтобы не повредить кожу, мамочке сразу кладут на грудь, чтобы была контаминация кожи с кожей (мать — ребенок). Должна быть флора у мамы и ребенка одинаковой. Сейчас проводим мониторинг за матерью и ребенком, они первые сутки «сеют у ребенка ушки», так как в первые сутки идут осложнения, и берут также мазки из носиков и мамины мазки. Если совпадает флора мамы и ребенка, то это нормально. Но если, допустим, у ребенка обнаружен стафилококк, а у мамы — кишечная палочка, то надо искать нарушение среди медработников, это значит, что при родах была занесена внутрибольничная инфекция. Делают мазки, больничные медсестры приносят в лабораторию, нам врач-лаборант дает данные, мы смотрим пару «мама и ребенок» — какая флора идет, и если она разная, значит, уже было нарушение при родах. Значит, где-то ребенка мог заразить медработник, потому что у мамы не был обнаружен золотистый стафилококк, а у ребенка обнаружен. Откуда? Мы сразу идем обследовать персонал на стафилококк.
Чем больше узнаешь, тем выше потребность еще больше узнать, потому что все меняется, и картина тоже...