— Определяющими в наших рабочих и просто человеческих взаимоотношениях были честность и порядочность — говорит Галина Ивановна. — И отдача была колоссальной. Мы очень старались — районы между собой соревновались — всем хотелось выглядеть достойно. И быть впереди.Евгения Григорьевна Воронина, Елена Константиновна Шагумова… Необыкновенные люди, прекрасные специалисты с высокой профессиональной заинтересованностью. — Речь Галины Ивановны Запорожец очень эмоциональна, и вспоминает она «дела давно минувших дней» с такими деталями и так вдохновенно, что кажется, будто все это было только вчера. — Вот так сядешь, расскажешь, поделишься с ними, как с самыми близкими и родными людьми. А они: «Так ты сделай так… А ты попробуй таким образом…» Помню, Воронина организовала нам перекрестные проверки: составила график полных комплексных проверок, и эпидемиологи районных станций ездили друг к другу, изучали состояние дел, затем представляли ей справки.
«Свежий глаз» срабатывал в пользу обеих сторон — и проверяющих, которые попутно что-то полезное для себя подмечали, перенимали и потом внедряли, и тех, кого постигла участь оказаться под тесным профессиональным колпаком коллег. Но каждый в свою очередь оказывался в той и другой роли. Эти проверки очень обогащали наш опыт, развивали компетенцию, за счет чего меньше становилось неожиданных ситуаций.
— В вашей службе немало острых моментов…
— Острые моменты… Вы знаете, это парадокс, но для нашей службы это будни! Знаете, мне часто вспоминается Ольга Константиновна Шарапова — высочайшего класса профессионал и добрейшей души человек. Так вот, в эти так называемые острые моменты, сложные ситуации, сомнительные случаи, когда только ей ни позвонишь, она была всегда готова выехать и помочь разобраться. Обращаюсь к Ворониной — и на работу, и домой в любое время, а она мне отвечает: « Вот погоди, я тут быстренько посоветуюсь с Ольгой и тебе перезвоню…» Наверное, это вполне закономерно, когда люди, работающие в одной профессиональной связке, постоянно сверяют свои шаги. Чтобы быть уверенным в правильности решений, чтобы не сомневаться.
Нам здорово помогала учеба. Облздрав направлял в Москву ходатайство, оттуда приходила тематика обучения, мы готовили по ней материалы, затем поступала рецензия и специалиста приглашали на полуторамесячную учебу. Лекции, зачеты, экзамены… И возвращение домой уже с солидным багажом современных знаний, потому что практические занятия по эпидемиологии проходили в столичных поликлиниках и стационарах, санэпидстанциях.
После материала по теме «Краевая патология» Галине Ивановне Запорожец предложили учиться в аспирантуре, но из-за состояния своего здоровья она тогда этого сделать не смогла. Не сложилось. А тезисы, опубликованные в 1973 году в журнале «Медицинская паразитология и паразитарные болезни» Галина Ивановна хранит до сих пор.
А. С. Энгельштейн, Р. М. Кигель, Г. И. Запорожец
ОБ ИНВАЗИИ ЧЕЛОВЕКА DIROFILARIA REPENS
Одесская областная СЭС, Б.-Днестровская городская СЭС.
В 1971 г. в больницу г. Б. Днестровска Одесской области обратилась больная Ц. в возрасте 17 лет с жалобами на головную боль и плохое самочувствие. Такое состояние здоровья, по предположению больной, было вызвано появлением опухоли в области правой надбровной дуги.
Из анамнеза установлено, что полтора года назад у больной в области правой подчелюстной железы появилась небольшая припухлость, которая постепенно обрела форму бугорка и начала перемещаться сначала к теменной области, затем на лоб и, наконец, в область правой надбровной дуги. Со слов больной, в холодную погоду одна сторона бугорка краснела, усиливалась головная боль, стихающая после применения спиртових компрессов. Был поставлен неправильний диагноз «атерома правой надбровной дуги», и больная прооперирована. При вскрытии кисты в ней сказалась серозная жидкость с примесью гноя и крови, в которой свободно плавал живой гельминт длиной 10 см круглой формы, молочно-белого цвета.
Изучая извлеченного паразита, мы пришли к выводу, что он представляет незрелую самку Dirofilaria repens Railliet et Henry, 1911. Наше определение подтвердили профессора Е.С.Шульман и В.Г.Гагарин.
Больная Ц. родилась в г. Б. Днестровске, в период каникул неоднократно ездила в Бердянск, часто купалась в Днестровском лимане, подвергалась нападению комаров.
Надо полагать, что заражение произошло по месту постоянного жительства больной в г. Б.Днестровске. После удаления опухоли наблюдение за больной проводилось в течение 6 месяцев. Состояние ее здоровья удовлетворительное.
Г.И.Запорожец возглавляла Саратскую райСЭС 12,5 лет вплоть до переезда ее семьи в город Белгород-Днестровский — по месту работы мужа. И уже 10 января 1971 г. она стала работать в здешней горсанэпидстанции. Вначале заведующей паразитологическим отделом, затем до 1989 года завэпидотделом и с той поры, вплоть до ухода на пенсию, эпидемиологом. Как и предвидела Галина Ивановна, ее опыт и молодость завэпидотделом Натальи Сапергалиевны Орловой сработались. Все сочеталось. Пять помощников — все грамотные специалисты, знающие свою конкретную сферу работы, но умеющие в случае чего и коллегу-смежника подменить. Этому придавалось большое значение, поэтому специалисты систематически повышали свои знания в смежных сферах. Изучали профессиональную периодику, проводили семинарские занятия по разной тематике. Ведь это очень ответственно — поставить эпиддиагноз, для этого требуется знание теории, опыт и уверенность в правильности своих решений.
— Мне кажется, что все эпидемиологи отличаются особой прямотой суждений.
— Отпечаток профессии, — резюмирует Галина Ивановна. — Потому что выводы об источниках инфекции нужно делать без вуали. И поэтому настоящий специалист постоянно себя дисциплинирует. Но, — расстраивается она, — но как ты не стараешься, а вот тебе: групповые заболевания, вспышка! Это же эпидпроцесс, есть условия, породившие его. И кто же виноват: Калашникова, Воронина или Запорожец в том, что, к примеру, в Саратском районе плохо с водой! В то же время Минздрав видел государственную перспективу в предупредительной, профилактической работе, в институтах работали ученые Лев Громашевский и Александр Марзеев. И если появлялось новшество, и кто-то внедрял его у себя в районе, области — это немедленно становилось достоянием всех. А когда специалисты санэпидслужбы Украины встречались на различных совещаниях, они просто были обязаны привезти с собой что-то свое, выстраданное опытом и проверенное результатом. Вот и видно было, кто и как далеко ушел в развитии практических задач санитарно-эпидемиологической службы…
И вы знаете, есть много инструкций и рекомендаций, но все же азы эпидемиологии — от Громашевского и от Центрального института усовершенствования врачей. Помню, Николай Зацепин (Одесский медин) создал и внедрил систему анализа эпидемиологических разработок за определенный период: три, пять, десять лет с применением математического расчета. Полученные благодаря этой системе показатели давали возможность, анализируя прошлое, сравнивать перспективу с сегодняшним днем — практические эпидемиологи получили возможность определять циклы инфекционного процесса. Например, для вирусного гепатита характерны четырех- и шестилетние циклы, а в последнее время — семилетний. Для холеры — одиннадцать лет. Из районов приезжали в областную санэпидстанцию на обучение новшеству. Этим занимались Евгения Воронина, Светлана Людская, Эмма Ярмолинская, Елена Бугаевская, а также другие специалисты. Школа передового опыта по изучению и внедрению факторов передачи проводила семинары, на которых увлекательно подавались расчеты по Зацепину. Этот метод стал большим подспорьем в работе службы.
ЦИУВ давал разработки по проведению эпиддиагностики при наличии факторов передачи. «Как сейчас мы не можем отойти от политики, так тогда — от работы», — вздыхает Галина Ивановна, и становится совершенно очевидно, что же именно ей нравится больше.
Воспоминания снова вернулись в русло профессиональных интересов.
— Этот случай произошел в Белгороде-Днестровском, — рассказывает она. — Трое учащихся одной и той же школы заболели брюшным тифом, но не сразу, а с интервалом, и долго нельзя было установить диагноз: розеллы на теле мог увидеть только очень опытный, внимательный, знающий специалист. Территориально, по месту жительства, дети связаны не были.
Случилось это в конце 70-х годов. Город не был канализован, в окрестностях находилась мусорная свалка, где одна из заболевших девочек собирала фантики — конфетные обертки. Она их складывала, перебирала: играла. И подружке давала поиграть. Специалисты провели массу исследований, прежде чем убедились, что дети носителями не были, до этого не болели, а фактором передачи были ... конфетные фантики.
Новогодние визитеры
Как-то было: 31 декабря сотрудники Белгород-Днестровской горсанэпидстанции уже настроились на встречу Нового года, время тянулось, как всегда в этот день. Но тут звонок из инфекционного кабинета городской поликлиники: «У нас пациент с подозрением на дифтерию, пленка не снимается, нужна консультация эпидемиолога!» Что поделаешь. Идет Галина Ивановна на вызов, а там пожилой пациент, он уже неделю безуспешно лечит ангину. Вызвали инфекциониста, и он подтвердил дифтерию.
И таким образом пришлось работникам санэпидслужбы ходить 31 декабря по частному сектору, в котором проживал заболевший человек, и смотреть зев, брать мазки, расспрашивать о прививках. А 1 января выехали всех осмотренных прививать — люди чертыхаются… Чем не Новый год? Зато, к счастью, больше ни одного случая дифтерии здесь не было.
И еще о дифтерии. Но на этот раз все было много сложнее. В больницу поступил ромский ребенок с диагностированной на приеме у врача дифтерией. Выезжают сотрудники СЭС в семью на улицу Тираспольскую, заходят в добротный дом. Эпидемиолог, педиатр и лаборант говорили-говорили с жильцами, и словно об стенку горохом! А тут выходит к ним старая-старая цыганка и говорит, что, мол, врачи там чего-то не поняли — не может быть у нашего мальчика дифтерии. Так что и мы проверяться не будем!
Эпидемиолог Запорожец и педиатр Вербицкий уговаривают, а она им — свое. Наконец худо-бедно обследовали и выявили еще одного больного, парня лет двадцати. Увезли его с собой и стали лечить. А он в палате все угрожал Галине Ивановне: «Эта женщина виновата, что меня сюда забрали, я ее убью!» Еле-еле успокоили его, а он снова: «А почему не пускают в палату цыган — меня проведать?»
В бокс инфекционного отделения, понимаете ли, не пускают...
Холера- 91 и -95
База отдыха «Кооператор Буковины». Август 1991 года — золотой месяц, разгар круротного сезона, когда все оздоровительные учреждения буквально переполнены. В инфекционное отделение Белгород-Днестровской больницы поступил девятимесячный ребенок с клиническими симптомами дизентерии, его, как и положено, обследуют на холеру, сальмонеллез и дизентерию. И вот по предварительным данным определяется холерный или холероподобный вибрион.
Галина Ивановна выезжает на базу: да, был у нас такой ребенок! База отдыха, конечно, прикрывается, так как возникла реальная угроза вспышки кишечных инфекций. Запорожец беседует с родителями больного ребенка — говорят, что обращались в «скорую помощь» в Затоке. А там, в амбулатории, отвечают, что фактически определяли дисфункцию кишечника, но родители упросили поставить диагноз не «ОКЗ, а ОРЗ»…
— Чуть не потеряли малыша, — замечает Галина Ивановна, вспоминая этот случай. — К слову, он был поздним ребенком. И его, девятимесячного, взяли с собой на отдых отец, мать и бабушка. Трое взрослых и грудной ребенок в жарком пляжном домике! Но оказалось, что еще до Затоки они купали ребенка в Днестре (в Тирасполе), да как раз в то время, когда тамошняя служба СЭС определила в воде этой реки холерный вибрион.
Родители словно не ведали, что творили: у малыша — профузный понос, а они стирают его пеленки в общей умывалке базы отдыха... Когда Одесса подтвердила холерный вибрион, начался опрос и термометрия всех отдыхающих базы отдыха. Вместе с инфекционистом мы всех обследовали и при малейшей дисфункции кишечника направляли в госпитальную базу в Шабо, а в Белгороде-Днестровском оставляли только контактных. В горСЭС тогда уже работала объединенная баклаборатория («Инициатива областной СЭС», — подчеркивает Галина Ивановна).
Карантин накладывали два инкубационных периода. И тяжко работали, причем не только физически, а и морально было нелегко, потому что контактные пациенты возмущались — они же чувствовали себя здоровыми и не понимали, какая им грозит опасность.
Еще один очаг холеры был зарегистрирован в санатории «Санатати» в 1995 году и тоже в августе. Две пожилые женщины поели гостинцев из соседней Молдавии. Одну из них доставили в больницу, сделали посев ... через 18 часов врач-бактериолог Валентина Рувимовна Гельман дает результат: вибрион 001 и отправляет в Одессу нарочным. Одесса подтвердила холерный вибрион. А в этот же период местные бактериологи выделяли из морской и лиманской воды неагглютинирующий вибрион. «А НАГ-вибрион — это неагглютинирующий холерный вибрион, утративший одну свою оболочку, но если его провести через человеческую среду — избирательную, тропную, то он становится тем, чем был...», — поясняя ситуацию, Галина Ивановна как-то очень бережно произносит эти строгие, специальные термины, касающиеся коварнейшего заболевания — холеры. И неожиданно добавляет: «В свое время наш великий эпидемиолог, бактериолог Елисеева выпила культуру НАГика и заболела классической формой холеры... Интереснейшая специальность! Как можно не влюбиться в нее? Никогда в жизни я не променяла бы ее ни на какую другую...»
Отдых со смыслом
В Сарате Г.И.Запорожец работала председателем райкома профсоюза медработников, в Белгороде-Днестровском — председателем санитарно-оздоровительной секции при Красном Кресте (суть работы- проверка выполнения санэпидрежима лечебными учреждениями), председателем профсоюзной организации и председателем совета ветеранов Белгород-Днестровской городской санэпидстанции. И сейчас, уже несколько лет на пенсии, она активно занимается общественной деятельностью среди ветеранов.
Галина Ивановна вдруг вспоминает, как давным-давно ей по общественной линии (то есть бесплатно) улыбнулась поездка в Болгарию и с каким удовольствием она провела ее в деловых встречах, экскурсиях, на пляже Золотые пески…
В этом самом месте разговор стал отходить от профессиональных интересов, и ожидалось откровение типа «Ах, какие у нас тогда были купальники, какое там ласковое море, а песок, мол, и вправду — золотой...» Что вы! Эта замечательной одухотворенности женщина вдруг произнесла: «А когда меня спросили, что мне особенно хочется увидеть в Болгарии, то я ответила, не задумываясь: «Фермы!»
— И машинно-тракторные станции, — добавила она. — Чтобы сравнить условия труда у них и у нас. Технику безопасности, конечно же, и сугубо наши —гигиенические вопросы. Что ж я, даром поехала в эту страну! — Перелистывая фотоальбом, полный свидетельств ее такой многоплановой, животрепещущей натуры, где каждое фото — незабываемое мгновение удачи, Галина Ивановна мечтательно продолжает:
— А как нас встречали в болгарских селах! Одна старушка, так вообще выбежала из своего домика с веткой цветущей герани и дарила каждому из нас по цветку…
Сколько Галина Ивановна себя помнит, она всегда радовалась и радуется людям. Может, именно поэтому общественную работу, которая подарила ей и это приятное впечатление, никогда не считала нагрузкой? Интересуюсь:
— Так что же для вас — общественная работа?
— Я не могу без этого. Всегда должна быть в авангарде и среди людей. Теперь уже — с ветеранами.
— Но, Галина Ивановна, почему-то кажется, что вы по-прежнему уступаете в транспорте место другим людям!
— А как же! Я не считаю себя старенькой! — весело смеется Галина Ивановна Запорожец.
В беседах на профессиональные темы разговор нет-нет, да и свернет с накатанной открытой тропинки за кулисы личной жизни. Чужой и близкой. Знакомой и незнакомой одновременно, потому что людские судьбы очень похожи. И драматизмом тоже. Особенно, если речь идет о временах, в которые трещали по швам не только семьи, но и целые государства. Отец Галины Ивановны был из большой семьи, рано потерявшей кормильца, погибшего на войне в 1914 году, так что его матери пришлось самой ставить на ноги девятерых детей. И все выжили!
Полтава, Лубны, Черкассы, Енакиево — города детства и юности одесситки Галины. Ее матери было тридцать три, когда и она потеряла мужа: погиб в 1944-ом при форсировании р.Прут. И все тяготы семья перенесла стойко лишь благодаря своему огромному трудолюбию, можно сказать, наследственному.
Наши встречи с Галиной Ивановной Запорожец происходили в ее гостеприимной квартире в старом добром Аккермане. А попросту — в Белгороде-Днестровском, что тоже звучит, но уже более обыденно, потому что современно. Время наших бесед истекало с быстротой, заметной только по погрустневшим вечерним окнам, когда уже нужно было задергивать шторы и включать свет. Под впечатлением этой богатой событиями, такой состоятельной биографии мы вместе с хозяйкой дома продолжали листать фотоальбом — отдаленное эхо нашей такой противоречивой жизни.
