Когда Евгения Григорьевна Воронина появляется в стенах областной санэпидстанции, в своем родном эпидотделе, встречи с коллегами-преемниками взаимно радостны. А разговоры крутятся больше на рабочие темы — в одном котле варились столько лет, как-то не принято о быте, все — об инфекциях, о вспышках. О новом и о том, что хранится в шкатулке профессиональной памяти, но сегодня так злободневно. Потому что проблемы, как говаривают в своем кругу эпидемиологи, те же, что и много лет назад, но решать их надо сообразно с новыми представлениями и требованиями...
Своим профессиональным путем Евгения Григорьевна прошагала полсотни лет.
«В Одесской области, а в какой-то степени и в Украине, это была эпоха эпидемиологии Ворониной», — сказала о своей старшей коллеге эпидемиолог Галина Шевченко.
И это не высокие слова, совсем нет. У Евгении Григорьевны, практического врача, не-академика учились многие. И хотя она не заработала научных регалий, званием заслуженного врача гордится. Впрочем, виду особо не подает, что это так...
У нее больше двадцати научных работ, но кандидатскую она не защитила. А ей просто некогда было обобщать собственные научные наработки, так что хотя приобретенный с годами опыт укреплял прочность ее профессиональных знаний, но времени от этого не становилось больше!
Евгения Григорьевна не была членом Компартии, а когда ее приглашали в обком работать в комиссии по здравоохранению, отказалась: «У меня была интересная работа, которая отнимала массу времени, — объясняет она. — Мы вели активную практическую работу и обобщали ее в научных статьях. Эти публикации потом размещали на специальном стенде напротив нашего эпидотдела — в стенгазете, чтобы все, кто интересуется, могли прочитать. Выставку научных работ устраивали...»
Родом Евгения Григорьевна из русскоговорящего села Михайло-Жуково (Николаевская область), основанного переселенцами, по ее словам, то ли из Белоруссии, то ли из Литвы. Училась на санитарно-гигиеническом факультете Одесского медина, и когда окончила его, то вначале сомневалась в выборе профессии. Ее очень влекла хирургия, а в то время можно было пройти курсы и перепрофилироваться. «Но я стала эпидемиологом, и столько получила удовольствия! Люди могут не понять этого. Да и вообще, что знает о работе санэпидслужбы население? Ведь как получается: многие даже не считают нас врачами... И когда вы спросите человека просто так, на улице, кто такой врач-эпидемиолог, он же вам не ответит! А ведь для того, чтобы верно оценить эпидситуацию, нужно правильно поставить эпидемиологический диагноз. И это делает врач. Так люди даже не знают такого слова — «эпидемиолог»!»
Постижение сути
В 1954 году Евгения Воронина была направлена главным врачом в санстанцию Песчанского района Одесской области, в которой, кроме нее, в штате было еще три помощника эпидемиолога и должна была работать пока еще не существовавшая лаборатория.
Как же тогда справлялись с эпидситуацией? Ведь заболеваемость была высокой: вспышки брюшного тифа, дизентерии, полиомиелита (во всей области, в том числе и в Песчанском районе). Так что трудностей испытали много. Надо было ездить в очаги, разбираться, проводить предупредительные меры. В период вспышек на помощь приходили специалисты областной санэпидстанции, в том числе и лаборатория, но это не снимало с повестки дня необходимость создания собственной. Ведь пока из области доберутся, самое главное при вспышках — знать с самого начала, что же предпринимать, какими должны быть первые шаги. И уже через два месяца заработала собственная лаборатория (в том же здании потеснились...) Евгения Воронина работала главным врачом и на полставки врачом-бактериологом.
«...Уже почти десять лет прошло после войны, а служба области еще не стала на ноги, — вспоминает Воронина. — Во многих районах не было баклабораторий (клинические были). Это сейчас в каждом районе есть и клинические при больницах, и бактериологические лаборатории при санстанциях».
В 1958 году Песчанский район Одесской области вошел в состав Балтского. В это же время Евгению Григорьевну перевели в Измаил, недавний областной центр, а теперь районный. К счастью, лаборатория здешней санэпидслужбы была хорошей. Воронина считает, что ей очень повезло в этом — хотя сам район по инфекционной заболеваемости был менее благополучным, чем предыдущий, но наличие хорошей лабораторной базы помогало работать яснее и поэтому эффективнее. Здесь было больше помощников эпидемиолога, ей уже не приходилось заниматься лабораторией непосредственно. («А в Песчанском районе едешь сам на вспышку, забираешь материал, проводишь работу с населением, затем возвращаешься в лабораторию, сеешь материал, утром чуть свет встаешь — смотришь его, чтобы пораньше успеть все сделать...», — сопоставляет Евгения Григорьевна те далекие и такие памятные страницы своего профессионального становления. Но только ли профессиональной жизни? Уже с самого начала трудового пути ее дело стало для нее личным. Иначе она не стала бы им жить.
Профилактика — ведущая линия
Чем лучше Евгения Воронина узнавала свое дело, тем сильнее у нее была жажда новых знаний: инфекции, борьбе с которыми она посвятила свою трудовую жизнь, требовали все больше и больше внимания.
Сейчас она уже на пенсии, но в службе, как и раньше, работает та же линия понимания и выполнения эпидемиологических задач. Это преемственность ее линии, или же общая направленность подхода к ним, что движет эпидотдел сегодня?
— Так ведь это не моя линия, — энергично отрицает Воронина. — Это линия наших ученых, общая научно-практическая направленность в работе санитарно-эпидемиологической службы, ведущей же у нас всегда была профилактическая, еще со времен Громашевского и других ученых. Другое дело — организация мероприятий. Она у каждого может проходить по-своему. Наша задача — профилактика, превентивность. Сделать все, чтобы предупредить заболевания. И основное, это, конечно, кадры. Когда я только начинала работать, то в сельских населенных пунктах, в райцентрах врачей практически не было, был только средний медперсонал. Но прошло время. У нас в каждом районе, каждой санэпидстанции есть эпидотдел, врачи, завэпидотделом... Врачи работают по количеству населения, как и терапевты, например. Это, наверное, стабилизировалось к 60-ому году (я семь лет проработала в районах и уехала в областную СЭС в 1961 году, — так у меня в то время еще не было врача-эпидемиолога, не было бактериолога).
В Одесском медине был санитарно-гигиенический факультет, но последний выпуск состоялся в 1963 году. Представляете? А жизнь требует постоянного обновления, пополнения кадрового состава службы, остро нужны врачи-эпидемиологи. Эпидситуация постоянно меняется. Некоторые инфекции, с которыми служба боролась, побеждены, а такие, например, как туберкулез, с новой силой поднялись. Ведь у нас он был практически побежден! В области работали противотуберкулезные санатории для взрослых, стационары для детей с открытой формой туберкулеза. И эти санатории закрылись, потому что практически не стало больных! То есть не было источников заражения. А сейчас у нас эпидемия.
Мы достигали ликвидации инфекционных заболеваемостей и многое сделали, — говорит Евгения Григорьевна. — Вот к чему мы стремились, и многие свои задачи выполняли успешно. Рост бактериальных инфекций был снижен, а многие — уничтожены, вирусные же оставались проблемой номер один. А сейчас и бактериальным, и вирусным есть больше возможностей уделять внимание.
Но, конечно, кроме кадровых отличий в каждой области существует свой подход к решению организационных задач в работе службы. Я за 27 лет работы заведующей эпидотделом Одесской облСЭС могу отметить,что требования к мероприятиям у нас предъявлялись ко всем районным службам и в основном практически одинаково, но все же везде большую роль играет именно человеческий фактор.
Мне лично очень везло с кадрами, я работала с прекрасными врачами-эпидемиологами, одна из них — Галина Александровна Шевченко. Она пришла к нам в областную СЭС после десяти лет работы в Татарбунарском районе, куда была направлена на должность завэпидотделом в 1963 году после окончания Одесского медина. В это время уже везде в районах были врачи-эпидемиологи. И мне было очень легко работать с такими специалистами, как Шевченко, которая работала и завэпидотделом и инфекционистом, прекрасно знает иммунопрофилактику. С такими профессионалами, как Елена Марковна Бугаевская, Алла Сергеевна Побоженская, Нелли Григорьевна Швец, Марья Степановна Петрова, Людмила Васильевна Красницкая... В санотделе много лет трудится Алла Николаевна Кильдишева: великолепно знающий санитарно-гигиенический профиль специалист, опытный организатор, очень эрудированный человек. Алла Николаевна прекрасно ориентируется в смежных специальностях, в том числе и в эпидемиологии, вся кишечная группа связана по работе с Кильдишевой.
Это — знающие врачи, прошедшие этап становления в районных станциях, и кроме того еще и умелые организаторы, — убежденно говорит Евгения Григорьевна. — На них все держится. И для молодежи они словно энциклопедия. А когда я сама начинала, рядом со мной тоже работали опытные специалисты — вы знаете, это были буквально «справочники», настолько грамотными они были, настолько серьезно относились к нашему делу...
— А какой, на ваш взгляд, главной чертой должен обладать организатор санэпидслужбы?
— Конечно же, прежде всего, он должен быть высококвалифицированным специалистом, особенно в организации здравоохранения. Должен уважать людей, быть человечным. И обязательно — прислушиваться к специалистам. И я вспоминаю сейчас, что мне не довелось работать с такими руководителями, которые принимали важные решения единолично, не прислушиваясь к сотрудникам. Одним из первых главных санитарных врачей области был Михаил Александрович Иродой, и он одобрял профессиональный, заинтересованный подход к делу. Грамотный, доступный, демократичный — таким был М.А.Иродой. Но еще было очень важно то, что и специалисты, окружавшие его, тоже были высокой квалификации. У нас один раз в три-пять лет проводились бесплатные курсы и готовилась литература в помощь специалистам. Кроме того, мы проводили семинары, на которых каждый выступал по вопросам своего отдела и отмечал недостатки в работе, то, что еще нужно сделать и как это сделать. А для того, чтобы выступить, нужно же еще и ситуацией хорошо владеть, и литературу знать, в том числе и текущую — приказы и другие регламентирующие документы.
Сегодня меня беспокоит проблема, которая возникла в последние годы: остро не хватает эпидемиологов. Старые уходят, а новых мало. А ведь эта специальность всегда будет престижной, потому что инфекций еще очень много...
За кулисами профессии
— В связи с тем, что в районах не были полностью укомплектованы кадры эпидемиологами, — рассказывает Евгения Воронина, — мы ездили не только на вспышки, а и в плановые командировки на десять дней. Осмотрит областной специалист все лечебное дело, как там в районе профилактически работают по инфекционной заболеваемости, как справляется санитарно-эпидемиологическая служба... Сегодня плановые командировки в районы уже не такие длительные. А в те годы, которые мы сейчас вспоминаем, наши эпидемиологи собирали там лечебную сеть, санитарную службу, говорили о недостатках, намечали мероприятия, а потом контролировали. Это повышало авторитет службы и действенность нашей работы. Конечно, сейчас огромную роль играет телефонная связь, можно оперативно узнать ситуацию, но раньше только командировки давали нам возможность тщательно и разнопланово все изучить на месте, пообщаться с большим количеством специалистов и тут же начать осуществление непосредственного контроля за выполнением необходимых мероприятий.
Мало того. Каждый наш эпидемиолог, побывавший в подобной командировке, возвращался с подробным описанием, и мы уже тут, в эпидотделе, обсуждали привезенные материалы. Это был своеобразный экзамен.
— Ох уж эти командировки! — с улыбкой вздыхает Галина Александровна Шевченко. — Припоминаю слова шефа: «Ну и что, если у тебя сегодня день рождения? Надо ехать. Работа есть работа!» Конечно, не все у нас шло гладко, не без недостатков, но основа профессиональной закалки была хорошей, и это все — школа Евгении Григорьевны. Взять хотя бы те акты, что мы писали, находясь по десять дней в плановых командировках, — так это же были целые фолианты! Возвращались и садились вот так перед Евгенией Григорьевной, а она читала, вникала и тут же комментировала.
— А я у них училась, — признается, кивая в сторону коллеги, Евгения Григорьевна...
— У Ворониной была тетрадь, в которую она все выписывала и таким образом имела самые свежие примеры каких-то недочетов, — продолжает Шевченко. — Ведь наша задача, я не помню откуда это сравнение, наверное, еще из института, — поломать самолет, а он не должен ломаться! Я горжусь тем, что считаюсь ученицей Ворониной. Да, были какие-то острые углы, но все это забывается, потому что в споре рождается истина. Евгения Григорьевна была к нам очень требовательной, строго и жестко разговаривала. Но это было ради работы и абсолютно никак не касалось личного. Служебные отношения — это одно, но и по-товарищески, чисто по-человечески Воронина помогала и в сложный момент всегда оказывалась рядом.
На пенсию Евгения Григорьевна ушла в 2004 году. Ее бессменная преемница с конца 1987 года — эпидемиолог-новатор Людмила Васильевна Красницкая.
— И я, несмотря на то, что столько лет проработала, если бы начинала снова, выбрала бы именно эту профессию, — продолжает Евгения Григорьевна. — Это я говорю уже со знанием дела. Я сейчас сказала, что когда только-только окончила институт, меня приглашали в хирурги. Не пошла и не жалею, потому что получила моральное удовлетворение от своей работы. А в нашей профессии, в нашей специальности это — главное.
И вы знаете, однажды я испытала самую большую, настоящую радость от человеческой благодарности. Это было давно: поехали наши дети — триста человек — по местам партизанской славы в Белоруссию и там заболели. (А было так заведено, что когда к нам приезжают на отдых дети из других городов, республик Союза, то мы здесь сами несем ответственность за их здоровье. Никого не приглашаем. А нас пригласили, хотя это был Минск, там свои академики, а мы всего лишь рядовые врачи).
Ситуация была такой: один ребенок умер, второй был в тяжелейшем состоянии. А их же — триста, и это же дети! Тут уже такой шум в городе, области поднялся... И вот приезжаем мы с Тихоньковой на место происшествия и находим всех абсолютно детей в одном помещении (вокруг — милиция), и академики ставят им диагноз: острая вирусная инфекция (которая чаще всего передается капельным путем, а дети все находятся в куче!)
Может, нельзя было так, но я — смелая, говорю им: «Что же вы делаете? Вы же всех перезаражаете!» И диагноз мы поставили совершенно иной — менингококковая инфекция. (Мы лабораторно доказали, что ребенок умер именно от этой инфекции, и стали проводить свои мероприятия, тем более, что еще тридцать два ребенка находились под подозрением в заболевании). Я написала в назначении гамма-глобулин, а мне говорят: мы его не применяем! Но у меня уже был опыт борьбы с менингококковой инфекцией в организованных коллективах. Звонят тогда из местного облздравотдела в наше министерство, замминистру — что делать? А Касьяненко (он тогда был замом, уже со мной работал в Одессе, когда у нас была вспышка по гепатиту, и мы поставили тогда правильный эпиддиагноз и провели правильные мероприятия) сказал: «Это наши дети. Поэтому как Воронина предписала, так и делайте, я ее специально для этого и послал!»
Вскоре из министерства пришло подтверждение о менингококковой инфекции. Вот вам и значимость правильного эпиддиагноза: отсюда же лечение зависит!
— Вы вернулись вместе с детьми?
— Да. Нам дали четыре вагона и мы поехали в Одессу. Вот когда меня впервые в жизни поблагодарили: родители пришли на вокзал встречать своих ребят, и все были с цветами... Я аж испугалась, столько было на перроне народу! Весь перрон в цветах... Вот в тот раз я почувствовала, что такое человеческая благодарность, настолько радовались родственники возвращению детей и тому, что они избежали тяжелого заболевания. Благодаря работникам нашей службы — в первую очередь.
Но очень многих из тех, кто был у истоков становления санэпидслужбы нашей области, уже нет в живых, — волнуется моя собеседница. — Я совсем недавно рассматривала фотографии и даже прослезилась: какие это были люди, товарищи, коллеги! Тяжело смотреть, очень тяжело. Поэтому я так редко смотрю эти фотографии... И какие же это были специалисты, преданные своей профессии! А тогда, в шестидесятые, я была самой молодой среди них, хотя за плечами у меня уже было семь лет работы главврачом районной станции. Я многое постигала именно с их помощью, большой кусок жизни прошел вместе. Вот и Людмила Александровна Маляренко — тоже из старой гвардии...
А вообще я прекрасно работала со всеми главными врачами, считала их в первую очередь своими коллегами, а не начальством, может это и влияло на наши отношения. И всегда отстаивала свою точку зрения. Сколько раз я спорила с Иродым! Вот он говорит, что надо закрывать учреждение, а я, если была против, стояла на своем. Много лет интересной работы — под руководством Любови Игнатьевны Засыпки, нашего нынешнего главного государственного санитарного врача, которая за двадцатилетие на этом посту столько успела сделать для развития службы!
...Евгения Григорьевна твердо убеждена: ей очень повезло в деле, избранном раз и навсегда. Справедливо, наверное, и то, что и самому делу также повезло немало — ведь только тот, кто постигает его истинную суть, добирается до вершин профессионализма.
Своим профессиональным путем Евгения Григорьевна прошагала полсотни лет.
«В Одесской области, а в какой-то степени и в Украине, это была эпоха эпидемиологии Ворониной», — сказала о своей старшей коллеге эпидемиолог Галина Шевченко.
И это не высокие слова, совсем нет. У Евгении Григорьевны, практического врача, не-академика учились многие. И хотя она не заработала научных регалий, званием заслуженного врача гордится. Впрочем, виду особо не подает, что это так...
У нее больше двадцати научных работ, но кандидатскую она не защитила. А ей просто некогда было обобщать собственные научные наработки, так что хотя приобретенный с годами опыт укреплял прочность ее профессиональных знаний, но времени от этого не становилось больше!
Евгения Григорьевна не была членом Компартии, а когда ее приглашали в обком работать в комиссии по здравоохранению, отказалась: «У меня была интересная работа, которая отнимала массу времени, — объясняет она. — Мы вели активную практическую работу и обобщали ее в научных статьях. Эти публикации потом размещали на специальном стенде напротив нашего эпидотдела — в стенгазете, чтобы все, кто интересуется, могли прочитать. Выставку научных работ устраивали...»
Родом Евгения Григорьевна из русскоговорящего села Михайло-Жуково (Николаевская область), основанного переселенцами, по ее словам, то ли из Белоруссии, то ли из Литвы. Училась на санитарно-гигиеническом факультете Одесского медина, и когда окончила его, то вначале сомневалась в выборе профессии. Ее очень влекла хирургия, а в то время можно было пройти курсы и перепрофилироваться. «Но я стала эпидемиологом, и столько получила удовольствия! Люди могут не понять этого. Да и вообще, что знает о работе санэпидслужбы население? Ведь как получается: многие даже не считают нас врачами... И когда вы спросите человека просто так, на улице, кто такой врач-эпидемиолог, он же вам не ответит! А ведь для того, чтобы верно оценить эпидситуацию, нужно правильно поставить эпидемиологический диагноз. И это делает врач. Так люди даже не знают такого слова — «эпидемиолог»!»
Постижение сути
В 1954 году Евгения Воронина была направлена главным врачом в санстанцию Песчанского района Одесской области, в которой, кроме нее, в штате было еще три помощника эпидемиолога и должна была работать пока еще не существовавшая лаборатория.
Как же тогда справлялись с эпидситуацией? Ведь заболеваемость была высокой: вспышки брюшного тифа, дизентерии, полиомиелита (во всей области, в том числе и в Песчанском районе). Так что трудностей испытали много. Надо было ездить в очаги, разбираться, проводить предупредительные меры. В период вспышек на помощь приходили специалисты областной санэпидстанции, в том числе и лаборатория, но это не снимало с повестки дня необходимость создания собственной. Ведь пока из области доберутся, самое главное при вспышках — знать с самого начала, что же предпринимать, какими должны быть первые шаги. И уже через два месяца заработала собственная лаборатория (в том же здании потеснились...) Евгения Воронина работала главным врачом и на полставки врачом-бактериологом.
«...Уже почти десять лет прошло после войны, а служба области еще не стала на ноги, — вспоминает Воронина. — Во многих районах не было баклабораторий (клинические были). Это сейчас в каждом районе есть и клинические при больницах, и бактериологические лаборатории при санстанциях».
В 1958 году Песчанский район Одесской области вошел в состав Балтского. В это же время Евгению Григорьевну перевели в Измаил, недавний областной центр, а теперь районный. К счастью, лаборатория здешней санэпидслужбы была хорошей. Воронина считает, что ей очень повезло в этом — хотя сам район по инфекционной заболеваемости был менее благополучным, чем предыдущий, но наличие хорошей лабораторной базы помогало работать яснее и поэтому эффективнее. Здесь было больше помощников эпидемиолога, ей уже не приходилось заниматься лабораторией непосредственно. («А в Песчанском районе едешь сам на вспышку, забираешь материал, проводишь работу с населением, затем возвращаешься в лабораторию, сеешь материал, утром чуть свет встаешь — смотришь его, чтобы пораньше успеть все сделать...», — сопоставляет Евгения Григорьевна те далекие и такие памятные страницы своего профессионального становления. Но только ли профессиональной жизни? Уже с самого начала трудового пути ее дело стало для нее личным. Иначе она не стала бы им жить.
Профилактика — ведущая линия
Чем лучше Евгения Воронина узнавала свое дело, тем сильнее у нее была жажда новых знаний: инфекции, борьбе с которыми она посвятила свою трудовую жизнь, требовали все больше и больше внимания.
Сейчас она уже на пенсии, но в службе, как и раньше, работает та же линия понимания и выполнения эпидемиологических задач. Это преемственность ее линии, или же общая направленность подхода к ним, что движет эпидотдел сегодня?
— Так ведь это не моя линия, — энергично отрицает Воронина. — Это линия наших ученых, общая научно-практическая направленность в работе санитарно-эпидемиологической службы, ведущей же у нас всегда была профилактическая, еще со времен Громашевского и других ученых. Другое дело — организация мероприятий. Она у каждого может проходить по-своему. Наша задача — профилактика, превентивность. Сделать все, чтобы предупредить заболевания. И основное, это, конечно, кадры. Когда я только начинала работать, то в сельских населенных пунктах, в райцентрах врачей практически не было, был только средний медперсонал. Но прошло время. У нас в каждом районе, каждой санэпидстанции есть эпидотдел, врачи, завэпидотделом... Врачи работают по количеству населения, как и терапевты, например. Это, наверное, стабилизировалось к 60-ому году (я семь лет проработала в районах и уехала в областную СЭС в 1961 году, — так у меня в то время еще не было врача-эпидемиолога, не было бактериолога).
В Одесском медине был санитарно-гигиенический факультет, но последний выпуск состоялся в 1963 году. Представляете? А жизнь требует постоянного обновления, пополнения кадрового состава службы, остро нужны врачи-эпидемиологи. Эпидситуация постоянно меняется. Некоторые инфекции, с которыми служба боролась, побеждены, а такие, например, как туберкулез, с новой силой поднялись. Ведь у нас он был практически побежден! В области работали противотуберкулезные санатории для взрослых, стационары для детей с открытой формой туберкулеза. И эти санатории закрылись, потому что практически не стало больных! То есть не было источников заражения. А сейчас у нас эпидемия.
Мы достигали ликвидации инфекционных заболеваемостей и многое сделали, — говорит Евгения Григорьевна. — Вот к чему мы стремились, и многие свои задачи выполняли успешно. Рост бактериальных инфекций был снижен, а многие — уничтожены, вирусные же оставались проблемой номер один. А сейчас и бактериальным, и вирусным есть больше возможностей уделять внимание.
Но, конечно, кроме кадровых отличий в каждой области существует свой подход к решению организационных задач в работе службы. Я за 27 лет работы заведующей эпидотделом Одесской облСЭС могу отметить,что требования к мероприятиям у нас предъявлялись ко всем районным службам и в основном практически одинаково, но все же везде большую роль играет именно человеческий фактор.
Мне лично очень везло с кадрами, я работала с прекрасными врачами-эпидемиологами, одна из них — Галина Александровна Шевченко. Она пришла к нам в областную СЭС после десяти лет работы в Татарбунарском районе, куда была направлена на должность завэпидотделом в 1963 году после окончания Одесского медина. В это время уже везде в районах были врачи-эпидемиологи. И мне было очень легко работать с такими специалистами, как Шевченко, которая работала и завэпидотделом и инфекционистом, прекрасно знает иммунопрофилактику. С такими профессионалами, как Елена Марковна Бугаевская, Алла Сергеевна Побоженская, Нелли Григорьевна Швец, Марья Степановна Петрова, Людмила Васильевна Красницкая... В санотделе много лет трудится Алла Николаевна Кильдишева: великолепно знающий санитарно-гигиенический профиль специалист, опытный организатор, очень эрудированный человек. Алла Николаевна прекрасно ориентируется в смежных специальностях, в том числе и в эпидемиологии, вся кишечная группа связана по работе с Кильдишевой.
Это — знающие врачи, прошедшие этап становления в районных станциях, и кроме того еще и умелые организаторы, — убежденно говорит Евгения Григорьевна. — На них все держится. И для молодежи они словно энциклопедия. А когда я сама начинала, рядом со мной тоже работали опытные специалисты — вы знаете, это были буквально «справочники», настолько грамотными они были, настолько серьезно относились к нашему делу...
— А какой, на ваш взгляд, главной чертой должен обладать организатор санэпидслужбы?
— Конечно же, прежде всего, он должен быть высококвалифицированным специалистом, особенно в организации здравоохранения. Должен уважать людей, быть человечным. И обязательно — прислушиваться к специалистам. И я вспоминаю сейчас, что мне не довелось работать с такими руководителями, которые принимали важные решения единолично, не прислушиваясь к сотрудникам. Одним из первых главных санитарных врачей области был Михаил Александрович Иродой, и он одобрял профессиональный, заинтересованный подход к делу. Грамотный, доступный, демократичный — таким был М.А.Иродой. Но еще было очень важно то, что и специалисты, окружавшие его, тоже были высокой квалификации. У нас один раз в три-пять лет проводились бесплатные курсы и готовилась литература в помощь специалистам. Кроме того, мы проводили семинары, на которых каждый выступал по вопросам своего отдела и отмечал недостатки в работе, то, что еще нужно сделать и как это сделать. А для того, чтобы выступить, нужно же еще и ситуацией хорошо владеть, и литературу знать, в том числе и текущую — приказы и другие регламентирующие документы.
Сегодня меня беспокоит проблема, которая возникла в последние годы: остро не хватает эпидемиологов. Старые уходят, а новых мало. А ведь эта специальность всегда будет престижной, потому что инфекций еще очень много...
За кулисами профессии
— В связи с тем, что в районах не были полностью укомплектованы кадры эпидемиологами, — рассказывает Евгения Воронина, — мы ездили не только на вспышки, а и в плановые командировки на десять дней. Осмотрит областной специалист все лечебное дело, как там в районе профилактически работают по инфекционной заболеваемости, как справляется санитарно-эпидемиологическая служба... Сегодня плановые командировки в районы уже не такие длительные. А в те годы, которые мы сейчас вспоминаем, наши эпидемиологи собирали там лечебную сеть, санитарную службу, говорили о недостатках, намечали мероприятия, а потом контролировали. Это повышало авторитет службы и действенность нашей работы. Конечно, сейчас огромную роль играет телефонная связь, можно оперативно узнать ситуацию, но раньше только командировки давали нам возможность тщательно и разнопланово все изучить на месте, пообщаться с большим количеством специалистов и тут же начать осуществление непосредственного контроля за выполнением необходимых мероприятий.
Мало того. Каждый наш эпидемиолог, побывавший в подобной командировке, возвращался с подробным описанием, и мы уже тут, в эпидотделе, обсуждали привезенные материалы. Это был своеобразный экзамен.
— Ох уж эти командировки! — с улыбкой вздыхает Галина Александровна Шевченко. — Припоминаю слова шефа: «Ну и что, если у тебя сегодня день рождения? Надо ехать. Работа есть работа!» Конечно, не все у нас шло гладко, не без недостатков, но основа профессиональной закалки была хорошей, и это все — школа Евгении Григорьевны. Взять хотя бы те акты, что мы писали, находясь по десять дней в плановых командировках, — так это же были целые фолианты! Возвращались и садились вот так перед Евгенией Григорьевной, а она читала, вникала и тут же комментировала.
— А я у них училась, — признается, кивая в сторону коллеги, Евгения Григорьевна...
— У Ворониной была тетрадь, в которую она все выписывала и таким образом имела самые свежие примеры каких-то недочетов, — продолжает Шевченко. — Ведь наша задача, я не помню откуда это сравнение, наверное, еще из института, — поломать самолет, а он не должен ломаться! Я горжусь тем, что считаюсь ученицей Ворониной. Да, были какие-то острые углы, но все это забывается, потому что в споре рождается истина. Евгения Григорьевна была к нам очень требовательной, строго и жестко разговаривала. Но это было ради работы и абсолютно никак не касалось личного. Служебные отношения — это одно, но и по-товарищески, чисто по-человечески Воронина помогала и в сложный момент всегда оказывалась рядом.
На пенсию Евгения Григорьевна ушла в 2004 году. Ее бессменная преемница с конца 1987 года — эпидемиолог-новатор Людмила Васильевна Красницкая.
— И я, несмотря на то, что столько лет проработала, если бы начинала снова, выбрала бы именно эту профессию, — продолжает Евгения Григорьевна. — Это я говорю уже со знанием дела. Я сейчас сказала, что когда только-только окончила институт, меня приглашали в хирурги. Не пошла и не жалею, потому что получила моральное удовлетворение от своей работы. А в нашей профессии, в нашей специальности это — главное.
И вы знаете, однажды я испытала самую большую, настоящую радость от человеческой благодарности. Это было давно: поехали наши дети — триста человек — по местам партизанской славы в Белоруссию и там заболели. (А было так заведено, что когда к нам приезжают на отдых дети из других городов, республик Союза, то мы здесь сами несем ответственность за их здоровье. Никого не приглашаем. А нас пригласили, хотя это был Минск, там свои академики, а мы всего лишь рядовые врачи).
Ситуация была такой: один ребенок умер, второй был в тяжелейшем состоянии. А их же — триста, и это же дети! Тут уже такой шум в городе, области поднялся... И вот приезжаем мы с Тихоньковой на место происшествия и находим всех абсолютно детей в одном помещении (вокруг — милиция), и академики ставят им диагноз: острая вирусная инфекция (которая чаще всего передается капельным путем, а дети все находятся в куче!)
Может, нельзя было так, но я — смелая, говорю им: «Что же вы делаете? Вы же всех перезаражаете!» И диагноз мы поставили совершенно иной — менингококковая инфекция. (Мы лабораторно доказали, что ребенок умер именно от этой инфекции, и стали проводить свои мероприятия, тем более, что еще тридцать два ребенка находились под подозрением в заболевании). Я написала в назначении гамма-глобулин, а мне говорят: мы его не применяем! Но у меня уже был опыт борьбы с менингококковой инфекцией в организованных коллективах. Звонят тогда из местного облздравотдела в наше министерство, замминистру — что делать? А Касьяненко (он тогда был замом, уже со мной работал в Одессе, когда у нас была вспышка по гепатиту, и мы поставили тогда правильный эпиддиагноз и провели правильные мероприятия) сказал: «Это наши дети. Поэтому как Воронина предписала, так и делайте, я ее специально для этого и послал!»
Вскоре из министерства пришло подтверждение о менингококковой инфекции. Вот вам и значимость правильного эпиддиагноза: отсюда же лечение зависит!
— Вы вернулись вместе с детьми?
— Да. Нам дали четыре вагона и мы поехали в Одессу. Вот когда меня впервые в жизни поблагодарили: родители пришли на вокзал встречать своих ребят, и все были с цветами... Я аж испугалась, столько было на перроне народу! Весь перрон в цветах... Вот в тот раз я почувствовала, что такое человеческая благодарность, настолько радовались родственники возвращению детей и тому, что они избежали тяжелого заболевания. Благодаря работникам нашей службы — в первую очередь.
Но очень многих из тех, кто был у истоков становления санэпидслужбы нашей области, уже нет в живых, — волнуется моя собеседница. — Я совсем недавно рассматривала фотографии и даже прослезилась: какие это были люди, товарищи, коллеги! Тяжело смотреть, очень тяжело. Поэтому я так редко смотрю эти фотографии... И какие же это были специалисты, преданные своей профессии! А тогда, в шестидесятые, я была самой молодой среди них, хотя за плечами у меня уже было семь лет работы главврачом районной станции. Я многое постигала именно с их помощью, большой кусок жизни прошел вместе. Вот и Людмила Александровна Маляренко — тоже из старой гвардии...
А вообще я прекрасно работала со всеми главными врачами, считала их в первую очередь своими коллегами, а не начальством, может это и влияло на наши отношения. И всегда отстаивала свою точку зрения. Сколько раз я спорила с Иродым! Вот он говорит, что надо закрывать учреждение, а я, если была против, стояла на своем. Много лет интересной работы — под руководством Любови Игнатьевны Засыпки, нашего нынешнего главного государственного санитарного врача, которая за двадцатилетие на этом посту столько успела сделать для развития службы!
...Евгения Григорьевна твердо убеждена: ей очень повезло в деле, избранном раз и навсегда. Справедливо, наверное, и то, что и самому делу также повезло немало — ведь только тот, кто постигает его истинную суть, добирается до вершин профессионализма.
