В 1986 году коллектив возглавил врач-гигиенист Владимир Алексеевич Олейник. Он продолжил строительство, создал санитарно-гигиеническую лабораторию, оснастил ее новейшим оборудованием. За последние три-четыре года компьютеризированы все отделы, везде работает новейшая оргтехника, лаборатории оснащены современным оборудованием.
Сегодня станция располагает необходимым количеством автотранспорта — в историческом прошлом, рассказывали старожилы, единственным транспортным средством здесь были лошади. Их клички — «Белка» и «Кукла» тоже вошли в историю службы. Хоть послевоенное время уже не было ранней зарей развития автомобильного транспорта, но экономическая разруха не давала возможности санитарным врачам, их помощникам вести работу на цивилизованном уровне. Транспорта остро не хватало. В трудностях отстраивались и оснащались вместе со всей страной, претерпевающей лишения, однако не крушение. Наоборот, даже позавидовать можно тому внутреннему подъему всего общества, вставшего на воссоздание разрушенной и созидание новой жизни.
Шаг за шагом развивалась городская санитарно-эпидемиологическая служба.
… Выпускник Харьковского медина Владимир Олейник принял руководство станцией, когда ему был 31 год плюс никакого управленческого опыта. Тамара Яковлевна Погорельчук, Ольга Юрьевна Бабенко, Галина Ивановна Запорожец, коллеги из других станций области, из областной СЭС помогали его становлению.
— Тогда нас направляли после вузов, куда родина пошлет. Декан вызвал: «Володя, ты куда хочешь?» А я только в Узбекистан не хотел! Ткнул пальцем в карту — Белгород-Днестровский! Правда, до этого я и не знал, что есть такой чудесный старинный город — Аккерман… 43 человека из нас было направлено в Одесскую область, но вот отработали они свои три года и разъехались. Остался я да еще один выпускник 82-го года. Остальные — кто куда! И вот недавно была встреча выпускников: в санслужбе, как выяснилось, работает всего человек двенадцать. У остальных судьба сложилась по другой профессиональной линии.
Но я свой выбор сделал.
Кроме руководства санэпидслужбой Владимир Алексеевич еще и депутат горсовета четырех созывов. А то, что городскую санэпидстанцию по показателям ее спецсчета многие считают магнатом... Наверное, было бы непонятно, если бы наоборот. Оно, конечно же, курортная зона — место бойкое, но мало ли примеров, когда все карты в руках, а судьба стороной обходит! И говорят об Олейнике — кто с уважением, кто с тихой завистью к его богатым возможностям. А еще молва подбрасывает, что хозяин он исключительно дальновидный, видит перспективу.
Вот данные за 2006 год: предоставив платные услуги, Белгород-Днестровская горСЭС заработала 1 млн 20 тыс. грн. Расклад простой: курортная территория дает 30 процентов дохода, плюс к этому лаборатория станции обслуживает Сарату, Овидиополь. И виноделы тоже заказывают здесь исследования, которые признают даже в Москве — лаборатория тесно сотрудничает с Госстандартом.
— Владимир Алексеевич, — обращаюсь к главному врачу, — мы побывали практически во всех санэпидстанциях области. И вот когда ваши коллеги размышляют о том, как сегодня существовать, то многие жалуются, что нет нормальных условий у самого района: промышленность заглохла, сельхозпредприятия тоже, заробитчане повыезжали, остались старики и дети… И что лишь только спецсчет, в котором еле-еле теплится жизнь — это тот спасательный круг, который их выручает в критический момент… Но когда я заикалась, что хорошо, мол, тому, у кого курортная зона, то мне делали вот такие «круглые глаза»: «Вы что, думаете, у Олейника — мед? А вы попробуйте в курортной зоне летом поработать! Там же — проблемы!»
Вот давайте поговорим об этом, отделяя зерна от плевел. То, что это прибыльно, — одно, а каково на пороховой бочке летом сидеть: с эпидемической стороны!
— Ну, действительно, когда имеешь такую территорию курортной зоны — Белгород-Днестровский, пгт. Сергеевка и пгт. Затока, — чтобы осуществить государственный санитарный надзор за этими территориями и не допустить массовых заболеваний, вспышек, отравлений и пр., требуется определенная система для того, чтобы предугадать и предупредить все эти негативные последствия. Конечно, работа не из тех, что на белом коне въехал и все победил, так не бывает. Мы заранее готовимся к сезону.
Эта система формировалась не один год на уровне нашей области в целом, начиная с областной санэпидслужбы и заканчивая территориально, т.е. нами. А мы уже непосредственные исполнители и организаторы надзора на месте. Это все определено законом, и мы стараемся выполнить все законодательные нормы. Что же у нас для этого делается?
Первое положительное — то, что есть все специалисты. Благодаря руководству областной санэпидслужбы, СЭС города Белгорода-Днестровского внесена в приказ Минздрава, и нам выделены дополнительные сезонные ставки эпидемиолога, врача по гигиене питания, коммунальной гигиене, ставки лаборантов, врачей-лаборантов. В таком составе мы уже на протяжении двадцати лет. Правда, государство нам дает только заработную плату и налог на нее, а на содержание — совсем крохи. Все остальное мы сами себе зарабатываем, сами себя обслуживаем и сами на этой основе организуем надзор. Без этого — нельзя.
— Но вы все-таки имеете для этого благодатную почву. Сама природа вам уготовила такую возможность. Вы не можете себя сравнить с Ивановским районом, к примеру.
— Абсолютно нет. Наш край — просто уникальный. Но можно было бы и по-другому все организовать. Выходов, путей много.
Я работаю здесь с 1986 года и начинал, когда наши платные услуги составляли 16-30 тысяч рублей в год, и мы этому радовались. Когда заработали 300 тысяч, уже в гривнях, мы тоже радовались. А когда мы в прошлом году заработали 1,5 миллиона… Казалось бы, где можно заработать? Но мы так просчитали, что все, что возможно, — есть здесь, на нашей территории… К примеру, ведомственный контроль за скважинами. Возьмем базы отдыха: несколько скважин — несколько баз отдыха. По закону они обязаны вести контроль за качеством воды. А исследования заказывают в нашей лаборатории, она у нас мощная, есть все специалисты, и таким образом осуществляется ведомственный контроль.
Но я вам скажу, что как для меня лично, то лучше бы этого хозрасчета не было! Лучше бы государство дало мне на содержание необходимую сумму. Вот нам, к примеру, нужно 2,5 млн, чтобы мы могли осуществлять нормальный государственный надзор. Но это, к сожалению, утопия.
В общем, у предприятий есть право выбора, наша СЭС не является монополистом, но такой лаборатории, как у нас (кроме Одессы, но это далеко), в нашем крае вплоть до Измаила ни у кого нет, поэтому едут к нам. У нас уже все так отработано, что не надо никакой, как говорится, рекламы. Вот сегодня мы заключили с базами отдыха два договора на сточные воды очистных сооружений (а в Затоке построено 56 локальных очистных сооружений). И сама система создана таким образом, что каждый знает — он обязан это делать. Мы никого не заставляем, уже срабатывает эффект осознанной необходимости.
— Некоторые ваши коллеги жалуются на непонимание со стороны местных советов.
— Это все зависит от нас, а не от власти. От того, как мы с ними работаем. Если мы постоянно поддерживаем связь, последовательно рассказываем, объясняем задачи нашей службы, то у нее вырабатывается определенный стереотип и понимание того, что это нужно. Вот председатель Затокского поссовета Надежда Ярцева — наш союзник. Я приведу пример, когда у нас в 1998 году был случай холеры (завезли из Молдовы в конце августа в Затоку). И что делать? Мы вместе с Ярцевой собрали штаб — она мгновенно во все включилась. Точно так же в пгт. Сергеевка. Ведь без власти мы не можем работать и влиять на объекты в полной мере. Власть тоже должна влиять. Ярцева живет в Затоке, поэтому ее и как жительницу интересует и качество воды, и канализация, и очистка. Она знает обо всем не понаслышке. А если она сама будет жить в Одессе и приезжать сюда лишь на работу? Это касается также других поселковых и сельских советов.
Сегодня у нас в городе стоит все. Даже завод «Гемопласт» уже падает. У нас ликвидированы мясокомбинат, маслозавод, рыбзавод… Этот процесс тянется в течение 10 лет. Так что здесь тяжело. Но разве легко было все строить и обустраивать? В разное время свои трудности. Вот я вспоминаю, как мы строили лабораторию. Вы знаете, откуда я привозил для строительства лаборатории камень? Из Воркуты. Там был силикатный завод. И получилось так, что захотели из Воркуты привезти детей на оздоровление в Сергеевку. Приезжают оттуда представители, чтобы выбрать пионерский лагерь. А я выступал в качестве консультанта. И они у меня потом спрашивают: Алексеевич, чем вам помочь? И я так, совершенно случайно, спрашиваю: а камень у вас есть? И на этом разговор закончился. Где-то через месяц мне с железной дороги приходит бумага — получите такие-то вагоны. Я думаю — какие вагоны? Я же ничего не заказывал, ошибка какая-то! А это мне камень из Воркуты прислали. Окна алюминиевые в лаборатории — из Воронежа, потому что воронежский алюминиевый завод держал здесь у нас базу.
Я всем своим сотрудникам объявил, что мы с вами — «Большой театр». Я режиссер, вы все — артисты, профессионалы. И каждый из вас играет свою роль. Если вы сможете сыграть роль другого, а этого «артиста»-врача не будет, то вы получите 0,5 ставки. А если все есть, то каждый играет свою роль. И никто не имеет права за него ничего делать, если режиссер этого не скажет. И тогда оркестр играет слаженно (а я, кстати, играл когда-то в оркестре на бас-трубе). И каждый отвечает за свою роль, свое звено. Если тебе нравится, ты играешь, а если нет, то ты даже не сумеешь сыграть. Я не хочу, чтобы внутри коллектива были скандалы, жалобы, чтобы кто-то был неудовлетворен внутренней нашей работой. Т.е. каждый, если у него возникают какие-то проблемы, должен все это высказать. Открыто, прилюдно должен сказать. Все должно быть открыто, не нужно таить в душе, потому что если у человека накапливаются какие-то профессиональные неустои, это мешает работать.
Вы понимаете, работа не должна быть человеку в тягость. Я считаю, что так, как мы проводим большую часть своего времени на работе, то и чувствовать себя должны здесь, как дома. И своему колективу говорю: нам с вами здесь жить, и нужно, чтобы и условия были, и тепло было… Чтобы не было чувства, будто вас ноги сюда не несут… Вас они сюда должны нести! Я хочу, чтобы люди на работу шли с радостью, чтобы приходили и удовольствие получали, и конечный результат.
— Мне кажется, что очень важным в каждом человеке является семейное начало. Насколько это ощущается в вашем коллективе?
— Коллектив у нас в основном женский. Здесь люди разных поколений. Так вот, успех идет от старших — они и более сознательные, и более ответственные. У них есть опыт. А с чего сегодня часто начинают молодые? Считают деньги. А когда начинается счет денег, то уже напрашивается такой вопрос — у нас ведь не торговая организация, мы же бюджетники. Здесь все четко определено. А почему так долго нужно работать, чтобы категорию получить и доплату? Да потому что так государством предусмотрено! Как-то пришли два выпускника одесского медуниверсита (они по контракту учились) и сразу задали вопрос: а сколько мы будем получать? Я им: 840 грн (примерно таким был тогда оклад врача). А они: что вы, мы за такие деньги работать не будем! Я им говорю: хлопцы, вы же только университет закончили, еще пороха не нюхали, вам надо хотя бы лет пять поработать, чтобы врачами стать!
Когда я начинал работать в районе, у меня резиновые сапоги в багажнике лежали, и я в УАЗике переобувался — и пошел! Сначала на ферму, потом на склады ядохимикатов, а снега было — по пояс. Но я все равно шел. Вот так я начинал свою карьеру в санэпидслужбе. А вы только пришли — и вам сразу дай теплый кабинет, компьютер и так далее…
Но моя молодежь уже поняла, что в нашем коллективе так нельзя. У нас живет дух наставничества. Молодежь смотрит на старших и старается себя так же вести.
Ушла на пенсию опытнейший врач-бактериолог Мария Андреевна Ростикова, сорок лет трудится замечательный сотрудник, помощник санитарного врача Анна Ивановна Куликова. Уникальная женщина, мы ее называем генералом — она всю жизнь возглавляла у нас гражданскую оборону, была начальником штаба…
Сергей Дмитриевич Шаповал, заведующий санитарно-гигиеническим отделом, врач по комунальной гигиене, здесь уже около пяти лет, сначала после училища поработал у нас несколько месяцев и пошел дальше учиться, стал педиатром. Но, видимо, санэпидслужба уже увлекла его, и он поехал на курсы, переквалифицировался, получил сертификат и работал у нас здесь сначала врачом по коммунальной гигиене. Предыдущая завотделом Ольга Юрьевна Бабенко перед выходом на пенсию успела за пару лет подготовить Сергея Дмитриевича, передать ему некоторые тонкости профессии. Ведь нашей службой нужно пропитаться, чтобы она внутри была, чтобы она от тебя исходила. Призвание должно быть! Как, впрочем, у Светланы Яковлевны Караджаевой, приехавшей к нам из Санкт-Петербурга (она тоже в санитарно-гигиеническом отделе работает), у Натальи Андреевны Алексеенко, врача по гигиене детей и подростков. У меня все сотрудники хорошие!
Заведующая централизованной санитарно-гигиенической лабораторией Светлана Александровна Карбан всю жизнь сочетает работу руководителя лаборатории с профсоюзной деятельностью. Она — наш профсоюзный лидер. Человек, который посвятил себя социальным вопросам, профсоюзному движению, она организовала и сплотила вокруг себя весь наш коллектив. Принимает в его жизни самое активное участие, и мы ее поддерживаем во всем. А она является главным связующим звеном между администрацией, профсоюзом и коллективом, этот треугольник связан нерушимо. И формирование коллективного договора, и внесение в него изменений, и лабораторно-технологический процесс… Светлана Александровна постоянно ищет новые технологии, новые методики. У нас замечательная во всех отношениях лаборатория, в которой есть абсолютно вся документация, а также новейшая аппаратура и более ранняя, но в рабочем состоянии, есть прибор, которого больше нет ни в одной СЭС Одесской области — по измерению электромагнитных излучений мобильной связи, мы его приобрели в прошлом году и сейчас успешно проводим исследования. В общем, у нас есть все, что нужно для работы. А это очень важно. И плюс коллектив: у нас в прошлом (2008) году все защитились — и врачи, и средний медперсонал. Практически у всех есть категории и каждый находится на своем месте. Мы стараемся, чтобы опытные сотрудники работали с молодежью, чтобы жила преемственность. Ведь специалиста с «бухты-барахты» не выйдет, для этого нужно время.
В прошлом году мы внутри коллектива провели конкурс на лучшее благоустройство территории, разбили ее по участкам, и каждый имел свой цветничок. Абсолютно все участвовали в процессе благоустройства. И деревья посадили, и цветы у нас самые разнообразные были. В этом году продолжим, потому что хотим, чтобы весь фасад был в цветах.
Я иногда возвращаюсь к истокам и думаю, что вот, один из главных врачей нашей станции Виктор Аксентьевич Покитко построил централизованную баклабораторию. Сделал такой важный шаг первым. А если бы те, кто был после него, тоже что-то сделали, то легче потом было бы следующим. После него было еще два главных врача, но никто не сделал ничего подобного. Может быть, конечно, им чего-то не хватило в те времена. Но это же были самые лучшие, «застойные», времена, когда можно было все безгранично решать, только включай фантазию, напористость, иди и проси денег… И давали! Когда я сюда пришел, то практически сразу же стал депутатом, добился 50 тысяч для реконструкции лаборатории. И так пошло-поехало. Я все поперестраивал: в баклаборатории половину корпуса разобрал, а она в аварийном состоянии была (глина внизу, здание начало клониться и переломилось). Корпус разобрали и по-новому все собрали, построили еще и второй этаж. Здание капитальное восстановили, так оно будет еще тысячу лет стоять!
Перестроили все гаражи, поубирали все, что было 30-х годов, конюшни (а у нас здесь были конюшни). У нас даже паспорта на лошадей сохранились!
Вначале, правда, я все пересмотрел: подвальчики, сарайчики. И мы нашли здесь архив, тетради с записями 1943-1946 годов. Здесь была вошебойка, пункт по борьбе с брюшным тифом. А здание построено в дар Аккерману, когда был голодомор в 1936 году в Бессарабии (это обозначено на вмурованной табличке). На втором этаже стояла котельная, паровые котлы, на месте моего кабинета был коридор. А остальные кабинеты располагались с противоположной стороны: там сидели врач, полицейский и помощник врача. Три человека на всю станцию! А из Кишинева периодически приезжали санитарные врачи и ходили, проверяли. Санпропускник тот еще сохранился с кафелем и паркетом 30-х годов.
Кстати, структура здравоохранения в Аккермане была вообще интересной. Наш нынешний роддом был еврейской больницей, и каждый уважающий себя человек, а евреи всегда себя уважали и любили свою семью, как и сейчас, имел палату на тот случай, если кто-то из семьи заболевал (его туда госпитализировали). Но в то время, когда никто там не лежал, владельцы палат давали разрешение другим на пользование ими. Врач направлял за разрешением к владельцу палаты и потом госпитализировал. Т.е. они поддерживали таким образом больницу, содержали свои палаты. Сейчас там роддом, сохранившееся капитальное кирпичное здание.
Мы хотим творить, хотим творчески подходить, но все начинается с головы — я считаю, что любые дела, любые вопросы — управленческие и т.д. Главный врач любого уровня, в любом учреждении — он и завхоз, и врач, и отец — кто хотите. Сюда, между прочим, приходят и исповедоваться… Ну пришли — и что делать, если человеку тяжело на душе? Батюшки приходят. Вот смотрите, тут у меня иконостасы стоят, это они приносят иконы.
Мы с супругой выступаем в качестве небольших меценатов (по возможности) в восстановлении нашей церкви. Ее доразрушили в 1983-1984 году, а ведь прекрасный был раньше собор... Сейчас начали его восстановление. Выгнали стены, подняли основной корпус на 6 метров, и будем смотреть, что дальше. Нас много организовалось — и строителей, и частников на Переможном. Эта церковь была возведена в 70-ые годы XVIII века, когда наши степи были под Россией. И царицей Екатериной был подписан указ о выделении денег на строительство этой церкви — мы нашли в архивах Измаила эти документы, они у батюшки находятся.
— Владимир Алексеевич, расскажите о себе...
— Мой путь начался с Волчанского медицинского училища, это в Харьковской области: 1971-1974 годы, затем была армия, дальше Ленинградская военно-медицинская академия — я во время службы в армии решил пойти дальше учиться. Но академию бросил, потому что не захотелось в подводники, в атомный флот. Вообще-то я в школе отличником не был. Прорыв у меня произошел в училище — вот как поймал я судьбу, так и пошло! Потом был Харьковский медицинский институт, санитарно-гигиенический факультет. Прекрасный факультет. В училище я был председателем профсоюза учащихся, в армии руководил фельдшерским пунктом; в институте — староста курса, член студсовета — постоянно вел активный образ жизни. В составе стройотрядов объездил весь Советский Союз и приехал сюда не голым выпускником — у меня на книжке было 6 тысяч рублей, по тем временам — «Жигули», целое состояние. Я уже был женат, на втором курсе у меня дочка родилась. Всего добились сами, без помощи родителей: папа — водитель, мама на мясокомбинате вязальщицей колбасы работала. Ну какая помощь была? Десятку, пятнадцать рублей мама давала, а у меня уже семья была. И я что делал? Еще студентом подрабатывал на заводе Малышева в Харькове, на Турбоатоме, ЖБИ… Надо было, по-другому — никак. И вот так все время.
Я помню, перед распределением говорил жене: «Знаешь, в чем преимущество санитарного врача? Нас в село — точно — не пошлют. Это лечебники едут в село, в амбулатории, лечебницы, а мы будем жить, по крайней мере, в районном центре».
И что вы думаете? Когда я сюда приехал, то 14 лет жил в селе Бритовка, под городом, вот так сложилось...
А до своего назначения главным врачом в городской санэпидстанции я не работал ни дня, да и был здесь всего однажды, когда только-только приехал по распределению и перепутал районную и городскую станции. Просто не думал, что здесь две СЭС, прихожу, а главным врачом тогда был Петр Иснюк, и говорю: я по направлению к вам... А он: нет, мы не заказывали. Я — как? Он прочитал направление и говорит — так это ж вы в районную, идите к Евгении Ильиничне Холодовской, на соседнюю улицу. И я тогда ушел, но потом вернулся сюда уже главврачом, четыре года проработав в районной СЭС. В моем профессиональном становлении самое непосредственное участие принимали главный государственный санитарный врач города Виктор Аксентьевич Покитко, замечательные специалисты Сергей Гаврилович Файнблат, Людмила Ивановна Сергиенко, Галина Ивановна Запорожец.
Виктора Аксентьевича Покитко я впервые в жизни увидел, когда он зашел в районную СЭС и говорит: где здесь у вас Олейник? А я сидел вместе с врачом по гигиене труда Дмитрием Степановичем Данилюком, комнатка такая маленькая, и отвечаю ему: есть, вот я! Он мне: идемте со мной. Идем, и он у меня спрашивает, хочу ли я быть главным врачом. «Ну, а чего ж не хочу?», — честно ответил я. Все, говорит Покитко, поехали! Сначала в горком партии, потом в обком. Там со мной беседу провели, и поехали мы в областную СЭС на Слепнева, 6. Заходим к Александру Ивановичу Сидяченко, и ему говорят: вот, знакомьтесь, главный врач Белгород-Днестровской городской СЭС… Еще у меня учителем был Виктор Яковлевич Прудкий. Они меня с Сидяченко на пару воспитывали, «обтесывали».
И хотя строгости и требовательности у нашего нынешнего руководителя Любови Игнатьевны Засыпки не занимать, но это дисциплинирует, укрепляет ответственность за работу службы, за коллектив. Любовь Игнатьевна столько сделала для станции, поддерживает наши инициативы. Я благодарен судьбе за встречи с этими людьми. И я всегда ко всем прислушивался: к врачам, и к помощникам.
А Евгения Григорьевна Воронина! Как мы, бывало, с Галиной Ивановной дрожали, когда ходили годовой отчет сдавать…
Вы знаете, я не суеверный, но все равно что-то такое есть, что нами движет. И иногда мы это ощущаем. Так вот, за целый день ко мне разные люди приходят, и бывают такие периоды, что из кабинета еле выходишь. Так вот, когда ухожу на море — уезжаю в пятницу и приезжаю в воскресенье — вода у меня весь негатив забирает.
— У вас бывает такое, что вы вдруг заметили в себе то, чего не терпите в других?
— Так выходит, что лично я все делаю со второго раза. У меня с первого ничего не получается. Вот даже сейчас — купил велотренажер, две минуты его покрутил, и он поломался, теперь его нужно ремонтировать. И так всегда. Супруга заметила — ты делаешь все два раза: начинаешь, у тебя не получилось, откладываешь… Все зависит от людей, от окружения и от того, как ты строишь вот эти мосты, на всех уровнях. И это в конечном итоге — твой успех. А когда что-то рвется, ломается… Бывают такие полосы, что вот не везет тебе, и все! Отчего это — не знаю.
Но я все равно своего добьюсь, если что-то задумал. И все мои специалисты знают, что если я что-то задумал, а оно сразу не получилось, то все равно добьюсь того, что оно получится, или же мне придется прилюдно признать свое поражение. Но конечный результат для меня очень важен.
Так что нужно все равно идти вперед, и тогда все получится.