Главное — вода
— Водообеспечение вообще-то и есть наша самая большая проблема, — отмечает главный государственный санитарный врач Измаильского района Евдокия Мариновна Мартынова, — только четыре населенных пункта обеспечены водой централизованно, подключены водопроводы с подземными источниками, вода хорошая. А у нас двадцать три населенных пункта, семь имеют общественные шахтные колодцы, ведем контроль, но жалуются люди, что они закрыты крышками: на замках. Так как у владельцев (сельских советов) нет своих ведомственных лабораторий, то мы заключили с ними договора на лабораторный контроль хотя бы раз в квартал. С шахтными колодцами та же история.
Остальные населенные пункты на привозной воде, есть бункеровочный пункт в Сафьяновке. Там хорошие источники.Так что многие села пьют сафьяновскую воду.
Был раньше питьевой водопровод в Суворово, но в 1998-м году мы его закрыли постановлением, потому что практически все пробы, которые мы тогда отбирали, не соответствовали показателям.
Планируется, что будущий килийский групповой водопровод станет подавать воду и в отдаленные села нашего района, прилегающие к Килийскому району (Камышовка, Суворово, Муравьевка), но уже сколько лет об этом говорится! Болградский водопровод — то же самое, у нас есть озерные села: на берегу озера Ялпуг село Озерное, в котором хорошие оздоровительные учреждения. И туда планировали подвести болградский групповой водопровод, но пока что все по-старому, села используют привозную воду. Мы контролируем. Исходим из того, что контролируются также и водовозки, которыми привозят воду из г.Измаила. Усиленный контроль проводим в летний период, так как это объекты повышенного риска. Ведь если санитарная служба дала разрешение работать на привозной воде, значит, несет ответственность.
— А как это согласовывается со всеми нормативами?
— Вообще-то оздоровительные учреждения должны быть на местном источнике. В последние годы отдали нам под нашу ответственность, нашу парафию, скажем так. Заказывали проекты у Укрюггипроводхоза — но нет хороших местных подземных источников питьевого водоснабжения. Так что мы пока работаем на основе всех имеющихся заключений, исследуем, проводим производственный контроль и даем разрешение с ведома облСЭС.
Детский лагерь «Звездный» — единственный загородный, с круглосуточным пребыванием городских детей, сельские отдыхают в Приморском Килийского района (там наш лагерь, финансируемый из районного бюджета). В «Звездном» раньше контроль вела городская СЭС, а с выходом закона (1994 г.) об обеспечении санэпидемобслуживания по территориальному принципу контроля его контролируем мы.
Но, в принципе, мы не можем разрешить эту проблему на местном уровне.
— Допуски какие-то даже в правилах, наверное, есть?
— Понимаете, я вообще человек принципиальный, всегда переживаю за санитарные правила. Потому, что оно хорошо, пока все хорошо. А если какая-то вспышка, то никто ведь не скажет, что все знали о риске. «Вы дали разрешение, вы — куда смотрели?» Понимаете? Тот же горисполком поднимал вопрос о разрешении: мы не давали разрешения, облСЭС тоже, но он вышел на облгосадминистрацию, и в связи с тем, что это — единственный детский лагерь для города, мы дали.
Ставить подпись — это всегда риск... Больно, что мы не можем обеспечить своим детям условия, как положено по правилам. Те, кто богаче, сделали свою водонапорную башню, и водоочистные сооружения там есть. Канализация, правда, на выгреб, но это не так страшно, главное — вода.
Но на установку водоочистных сооружений требуются большие деньги, и пока таких возможностей у города нет. Ведь есть и другие проблемы: берег осыпается, будут проводиться укрепляющие работы. Тоже очень много средств надо...
Урок эпидемиолога Побоженской
— Вот вы стараетесь предотвратить массовые инфекционные заболевания, вроде все, что могли, сделали, но вдруг — ЧП. Как вы это воспринимаете?
— К этому нельзя привыкнуть. Но у нас, к счастью, вспышки — редкость. За время моей работы была вспышка дизентерии в детском садике с круглосуточным пребыванием детей. Там дети неблагополучные, фактически это приют. Эпидемиолог областной санэпидстанции Алла Сергеевна Побоженская в те дни у нас работала, у нее многому можно научиться, очень грамотный специалист.
А как это было? Зимой 2003 года двое ребят поступило в инфекционное отделение, и мы поехали в этот детский сад обследовать всех детей. А нас учили, что даже если произошел всего один случай в организованном коллективе, нужно ставить в известность областную санэпидстанцию. Тут еще у двоих детей из этого садика тоже, похоже, стала развиваться дизентерия. Я сообщила в область. Алла Сергеевна Побоженская говорит мне: «Что за вспышка?» Я нервничаю: «Почему — вспышка? Вспышка — это когда пять и больше случаев! А у нас только четыре». А сама себе думаю: но это ведь дизентерия...
— Зыбкая очень граница: четыре — пять...
— Она не всегда выявляется клинически, да и бактериологически — только на 50%. Мы взяли пробы на повторное исследование. Переживаем, делаем обходы... Тогда руководство областной санэпидслужбы мне говорит, что закрывает детский садик. А дети-то неблагополучные, есть сироты. Я ответила, что «как скажете, так мы и будем делать, но — закрывать садик? А куда же девать детей?» Выяснилось, в инфекционную больницу, вместе с больными детьми. А зима, в больнице были пустующие помещения, так как в этот сезон не так много кишечных инфекционных больных, хотя контактных достаточно под наблюдением, но они живут дома. Ездим с нашим эпидемиологом Ксенией Яковлевной Пономаренко, обследуем контактных по домам (где нас пускают, где — нет). В селе как-то проще, люди больше доверяют, а тут в некоторых квартирах нам просто не открывали. Первый или второй раз взяли материал у контактных, и все пробирки были красными, что говорит о шигелле Зонне. Пятнадцать больных детей было (а всего в детсаду сорок два). Я была шокирована: не может этого быть! Звоню Побоженской и говорю: «Алла Сергеевна, у нас подозрение, что у всех Зонне!» Она подтверждает: «Шигелла Зонне так и проходит, это же не шигелла Флекснера, которая через воду передается, Зонне быстро размножается через пищевой продукт, процесс всегда происходит в короткий период и массово».
Получается, что дети либо переболели, либо являются носителями. Но, скорее всего, переболели. Потом Побоженская приехала с областными специалистами по гигиене питания, гигиене детей и подростков и разбиралась, — на ее опыте я с тех пор любой подобный случай в детском садике и сама так проверяю, и своих помощников научила. Нужно выяснить, кто из детей и по какой причине отсутствовал (какие им выдавали справки) за месяц до первого случая. Алла Сергеевна мне тогда все показала на практике: поднимала бумаги, я выписывала, мы изучали и выяснили, что врач местной амбулатории, когда дети обращались к ней кто с бронхитом, кто, может быть, с легким каким-то расстройством, не направляла в инфекционное отделение, а на месте, в детском садике ребятам давали антибиотики с целью лечения, к примеру, хронического бронхита. В итоге обострилась картина дизентерии. Потом мы выявили еще одного носителя — повара, скорее всего, заразившегося от детей. Молодой парень, должны были забирать в армию, как-то не давался на обследование, выскальзывал каким-то образом, и потом, все-таки, мы обнаружили у него носительство. Нужно было вакцинировать всех полностью, у кого выявили и у кого нет.
Тогда облСЭС выделила для детей дизентерийный бактериофаг, который способствует лизису бактерий, и они его пропили под медицинским наблюдением в инфекционной больнице. Через месяц мы опять обследовали всех этих детей — все было нормально. Это была такая вспышка...
Но, к счастью, вспышек больше не было, потому что один-два случая на садик — это не вспышка. Но тот случай — наука на всю оставшуюся жизнь: как расследовать, на что обращать внимание. Ведь в основном как смотрят? На общее состояние. А Побоженская — опытный практик, знает, где и как именно нужно искать факторы, что же явилось причиной. Оно, конечно, понятно, что донором является носитель, но как именно он может заразить? Она считала, что мог заразить повар, там много было условий для этого, потому что килийская продукция, которая явилась причиной заражения, хоть и заводская, но подавалась без термической обработки. И после этого мы начали требовать,чтобы вся продукция, даже заводского производства, была термически обработана. При расследовании Алла Сергеевна обратила внимание и на состояние терморегулятора в духовом шкафу: он у них не работал, а как проверить, что температура не ниже 100 градусов?
— Ваша служба — охранная, а профилактика дело незримое. Да люди просто не знают, что сотрудники санэпидстанции часто находятся в предельно эмоциональном напряжении, практически всегда готовы к ЧП и не бросают эту работу, прирастая к ней.
— Иногда, честно говоря, хочется все бросить и уйти. Ну, а куда, если я не представляю себе чего-то иного. Когда-то хотелось быть учительницей, но так получилось, что я санитарный врач. Наш бывший главный врач Анатолий Петрович Чумаченко работал санитарным врачом двадцать лет, знал мою маму. Это был 1987 год. Как-то приехали сотрудники санэпидстанции к нам в Суворово, а я была уже в 10 классе, и предложили мне в СЭС работать — «как твоя мама». Говорю: «Да, мне нравится ее работа, общение с людьми. Хочу, но ведь для этого нужно учиться!» Мне пообещали дать направление, но так как я никогда не готовилась быть медиком, то все равно считала, что не потяну. Но ничего, подтянулась. Целевое направление поспособствовало, еще свою роль сыграла моя тетя-учительница, она меня отговаривала от педагогического: тяжело. А у меня хорошо шел английский, на олимпиадах всегда первые места занимала. И все вокруг настраивали меня на филологический факультет, да и учиться в родном городе пришлось бы. Мамы уже не было, меня воспитывали дедушка с бабушкой, не хотелось, куда-то уезжать. Не знаю, как это я так быстро согласилась!
— Евдокия Мариновна, среди профессионалов, с помощью которых вы учились практике, вы назвали Аллу Сергеевну Побоженскую. А на кого вы равняетесь здесь?
— Это Ксения Яковлевна Пономаренко, врач-эпидемиолог.
— Расскажите о ней.
— Я ведь сюда сразу же после института пришла и была совсем неопытной, а с нее сняли полставки, чтобы мне дать полную. Ксения Яковлевна приняла меня очень доброжелательно, все показывала, рассказывала. Знаете, есть люди, которые не любят, когда приходят молодые, не очень хотят их учить, а она совсем другая. И хотя я хорошо училась в институте, но тут было намного ответственнее! Вначале, если звонил телефон и не было в кабинете Ксении Яковлевны, то я боялась ответить — вдруг что-то не то скажу? Она и в прививочное дело меня ввела, все научила делать, потому что это в эпидотделе – самое сложное, я считаю.
И я вспоминаю также, что когда к нам в самый первый раз приехала с проверкой Побоженская и делала мне замечания, то помощник эпидемиолога Мария Георгиевна Букур, которая давно у нас работала, говорит ей: «Алла Сергеевна, наша девочка (они меня так ласково называли) такая неравнодушная, принципиальная. Ну, не знает чего-то...»
Знаете, некоторые считают, что не следует за советами, за помощью обращаться к помощникам, потому, что это ниже твоего достоинства. Но я так не могла, я чувствовала, что помощники — грамотные, опытные люди. Особенно Мария Георгиевна, она уже у нас не работает, ушла по медицинскому стажу в 2001 году.
Я тогда у всех спрашивала совета. И она меня защитила, сказав, что я — человек неравнодушный, «не сильно ругайте...» Мне кажется, что если ты равнодушен, то ничего не добьешься.
Неравнодушие — стимул сильный
— А вкус к работе с опытом приходит. Хотя иногда тяжело — требуешь, но одновременно понимаешь, что этого не сделают, не выполнят по разным причинам. Видишь уже по отношению к проблеме, к обязанностям. Но когда увидишь, что твое требование выполняется, то какая радость!
— Чем больше узнаешь свою работу, тем больше оказывается несделанного.
— Да. Одно вроде бы решаешь, так тут же другое появляется. Хотя бы вот эти водопроводы — годами не решается проблема. Постоянно пишем, раз пять-шесть информация об этом в райгосадминистрацию поступала. Рассматривалась на заседаниях. Но это ведь только бумаги, понимаете? Но не решение! Причины известные — финансирование. Но это же серьезно, это же главный вопрос...
Районная власть на школьные и дошкольные учреждения обращает большое внимание, очень много сделано за последние годы по школам. Дошкольные детские учреждения под опекой сельских советов, но все равно район контролирует ситуацию. Берут во внимание и то, что мы говорим, спрашивают нашего мнения.
Конечно, я была «приятно» удивлена, когда город поставил условие: сделать капитальный ремонт здания или выселяться (это здание на балансе города, хоть и работаем мы с районом). Здание не наше, облСЭС не может выделить средства на его капитальный ремонт, мы тоже не можем никак. Я пошла со своими проблемами в район, и район написал гарантийное письмо городу, на основании чего нам продлили договор аренды. Город пошел навстречу...
— Водообеспечение вообще-то и есть наша самая большая проблема, — отмечает главный государственный санитарный врач Измаильского района Евдокия Мариновна Мартынова, — только четыре населенных пункта обеспечены водой централизованно, подключены водопроводы с подземными источниками, вода хорошая. А у нас двадцать три населенных пункта, семь имеют общественные шахтные колодцы, ведем контроль, но жалуются люди, что они закрыты крышками: на замках. Так как у владельцев (сельских советов) нет своих ведомственных лабораторий, то мы заключили с ними договора на лабораторный контроль хотя бы раз в квартал. С шахтными колодцами та же история.Остальные населенные пункты на привозной воде, есть бункеровочный пункт в Сафьяновке. Там хорошие источники.Так что многие села пьют сафьяновскую воду.
Был раньше питьевой водопровод в Суворово, но в 1998-м году мы его закрыли постановлением, потому что практически все пробы, которые мы тогда отбирали, не соответствовали показателям.
Планируется, что будущий килийский групповой водопровод станет подавать воду и в отдаленные села нашего района, прилегающие к Килийскому району (Камышовка, Суворово, Муравьевка), но уже сколько лет об этом говорится! Болградский водопровод — то же самое, у нас есть озерные села: на берегу озера Ялпуг село Озерное, в котором хорошие оздоровительные учреждения. И туда планировали подвести болградский групповой водопровод, но пока что все по-старому, села используют привозную воду. Мы контролируем. Исходим из того, что контролируются также и водовозки, которыми привозят воду из г.Измаила. Усиленный контроль проводим в летний период, так как это объекты повышенного риска. Ведь если санитарная служба дала разрешение работать на привозной воде, значит, несет ответственность.
— А как это согласовывается со всеми нормативами?
— Вообще-то оздоровительные учреждения должны быть на местном источнике. В последние годы отдали нам под нашу ответственность, нашу парафию, скажем так. Заказывали проекты у Укрюггипроводхоза — но нет хороших местных подземных источников питьевого водоснабжения. Так что мы пока работаем на основе всех имеющихся заключений, исследуем, проводим производственный контроль и даем разрешение с ведома облСЭС.
Детский лагерь «Звездный» — единственный загородный, с круглосуточным пребыванием городских детей, сельские отдыхают в Приморском Килийского района (там наш лагерь, финансируемый из районного бюджета). В «Звездном» раньше контроль вела городская СЭС, а с выходом закона (1994 г.) об обеспечении санэпидемобслуживания по территориальному принципу контроля его контролируем мы.
Но, в принципе, мы не можем разрешить эту проблему на местном уровне.
— Допуски какие-то даже в правилах, наверное, есть?
— Понимаете, я вообще человек принципиальный, всегда переживаю за санитарные правила. Потому, что оно хорошо, пока все хорошо. А если какая-то вспышка, то никто ведь не скажет, что все знали о риске. «Вы дали разрешение, вы — куда смотрели?» Понимаете? Тот же горисполком поднимал вопрос о разрешении: мы не давали разрешения, облСЭС тоже, но он вышел на облгосадминистрацию, и в связи с тем, что это — единственный детский лагерь для города, мы дали.
Ставить подпись — это всегда риск... Больно, что мы не можем обеспечить своим детям условия, как положено по правилам. Те, кто богаче, сделали свою водонапорную башню, и водоочистные сооружения там есть. Канализация, правда, на выгреб, но это не так страшно, главное — вода.
Но на установку водоочистных сооружений требуются большие деньги, и пока таких возможностей у города нет. Ведь есть и другие проблемы: берег осыпается, будут проводиться укрепляющие работы. Тоже очень много средств надо...
Урок эпидемиолога Побоженской
— Вот вы стараетесь предотвратить массовые инфекционные заболевания, вроде все, что могли, сделали, но вдруг — ЧП. Как вы это воспринимаете?
— К этому нельзя привыкнуть. Но у нас, к счастью, вспышки — редкость. За время моей работы была вспышка дизентерии в детском садике с круглосуточным пребыванием детей. Там дети неблагополучные, фактически это приют. Эпидемиолог областной санэпидстанции Алла Сергеевна Побоженская в те дни у нас работала, у нее многому можно научиться, очень грамотный специалист.
А как это было? Зимой 2003 года двое ребят поступило в инфекционное отделение, и мы поехали в этот детский сад обследовать всех детей. А нас учили, что даже если произошел всего один случай в организованном коллективе, нужно ставить в известность областную санэпидстанцию. Тут еще у двоих детей из этого садика тоже, похоже, стала развиваться дизентерия. Я сообщила в область. Алла Сергеевна Побоженская говорит мне: «Что за вспышка?» Я нервничаю: «Почему — вспышка? Вспышка — это когда пять и больше случаев! А у нас только четыре». А сама себе думаю: но это ведь дизентерия...
— Зыбкая очень граница: четыре — пять...
— Она не всегда выявляется клинически, да и бактериологически — только на 50%. Мы взяли пробы на повторное исследование. Переживаем, делаем обходы... Тогда руководство областной санэпидслужбы мне говорит, что закрывает детский садик. А дети-то неблагополучные, есть сироты. Я ответила, что «как скажете, так мы и будем делать, но — закрывать садик? А куда же девать детей?» Выяснилось, в инфекционную больницу, вместе с больными детьми. А зима, в больнице были пустующие помещения, так как в этот сезон не так много кишечных инфекционных больных, хотя контактных достаточно под наблюдением, но они живут дома. Ездим с нашим эпидемиологом Ксенией Яковлевной Пономаренко, обследуем контактных по домам (где нас пускают, где — нет). В селе как-то проще, люди больше доверяют, а тут в некоторых квартирах нам просто не открывали. Первый или второй раз взяли материал у контактных, и все пробирки были красными, что говорит о шигелле Зонне. Пятнадцать больных детей было (а всего в детсаду сорок два). Я была шокирована: не может этого быть! Звоню Побоженской и говорю: «Алла Сергеевна, у нас подозрение, что у всех Зонне!» Она подтверждает: «Шигелла Зонне так и проходит, это же не шигелла Флекснера, которая через воду передается, Зонне быстро размножается через пищевой продукт, процесс всегда происходит в короткий период и массово».
Получается, что дети либо переболели, либо являются носителями. Но, скорее всего, переболели. Потом Побоженская приехала с областными специалистами по гигиене питания, гигиене детей и подростков и разбиралась, — на ее опыте я с тех пор любой подобный случай в детском садике и сама так проверяю, и своих помощников научила. Нужно выяснить, кто из детей и по какой причине отсутствовал (какие им выдавали справки) за месяц до первого случая. Алла Сергеевна мне тогда все показала на практике: поднимала бумаги, я выписывала, мы изучали и выяснили, что врач местной амбулатории, когда дети обращались к ней кто с бронхитом, кто, может быть, с легким каким-то расстройством, не направляла в инфекционное отделение, а на месте, в детском садике ребятам давали антибиотики с целью лечения, к примеру, хронического бронхита. В итоге обострилась картина дизентерии. Потом мы выявили еще одного носителя — повара, скорее всего, заразившегося от детей. Молодой парень, должны были забирать в армию, как-то не давался на обследование, выскальзывал каким-то образом, и потом, все-таки, мы обнаружили у него носительство. Нужно было вакцинировать всех полностью, у кого выявили и у кого нет.
Тогда облСЭС выделила для детей дизентерийный бактериофаг, который способствует лизису бактерий, и они его пропили под медицинским наблюдением в инфекционной больнице. Через месяц мы опять обследовали всех этих детей — все было нормально. Это была такая вспышка...
Но, к счастью, вспышек больше не было, потому что один-два случая на садик — это не вспышка. Но тот случай — наука на всю оставшуюся жизнь: как расследовать, на что обращать внимание. Ведь в основном как смотрят? На общее состояние. А Побоженская — опытный практик, знает, где и как именно нужно искать факторы, что же явилось причиной. Оно, конечно, понятно, что донором является носитель, но как именно он может заразить? Она считала, что мог заразить повар, там много было условий для этого, потому что килийская продукция, которая явилась причиной заражения, хоть и заводская, но подавалась без термической обработки. И после этого мы начали требовать,чтобы вся продукция, даже заводского производства, была термически обработана. При расследовании Алла Сергеевна обратила внимание и на состояние терморегулятора в духовом шкафу: он у них не работал, а как проверить, что температура не ниже 100 градусов?
— Ваша служба — охранная, а профилактика дело незримое. Да люди просто не знают, что сотрудники санэпидстанции часто находятся в предельно эмоциональном напряжении, практически всегда готовы к ЧП и не бросают эту работу, прирастая к ней.
— Иногда, честно говоря, хочется все бросить и уйти. Ну, а куда, если я не представляю себе чего-то иного. Когда-то хотелось быть учительницей, но так получилось, что я санитарный врач. Наш бывший главный врач Анатолий Петрович Чумаченко работал санитарным врачом двадцать лет, знал мою маму. Это был 1987 год. Как-то приехали сотрудники санэпидстанции к нам в Суворово, а я была уже в 10 классе, и предложили мне в СЭС работать — «как твоя мама». Говорю: «Да, мне нравится ее работа, общение с людьми. Хочу, но ведь для этого нужно учиться!» Мне пообещали дать направление, но так как я никогда не готовилась быть медиком, то все равно считала, что не потяну. Но ничего, подтянулась. Целевое направление поспособствовало, еще свою роль сыграла моя тетя-учительница, она меня отговаривала от педагогического: тяжело. А у меня хорошо шел английский, на олимпиадах всегда первые места занимала. И все вокруг настраивали меня на филологический факультет, да и учиться в родном городе пришлось бы. Мамы уже не было, меня воспитывали дедушка с бабушкой, не хотелось, куда-то уезжать. Не знаю, как это я так быстро согласилась!
— Евдокия Мариновна, среди профессионалов, с помощью которых вы учились практике, вы назвали Аллу Сергеевну Побоженскую. А на кого вы равняетесь здесь?
— Это Ксения Яковлевна Пономаренко, врач-эпидемиолог.
— Расскажите о ней.
— Я ведь сюда сразу же после института пришла и была совсем неопытной, а с нее сняли полставки, чтобы мне дать полную. Ксения Яковлевна приняла меня очень доброжелательно, все показывала, рассказывала. Знаете, есть люди, которые не любят, когда приходят молодые, не очень хотят их учить, а она совсем другая. И хотя я хорошо училась в институте, но тут было намного ответственнее! Вначале, если звонил телефон и не было в кабинете Ксении Яковлевны, то я боялась ответить — вдруг что-то не то скажу? Она и в прививочное дело меня ввела, все научила делать, потому что это в эпидотделе – самое сложное, я считаю.
И я вспоминаю также, что когда к нам в самый первый раз приехала с проверкой Побоженская и делала мне замечания, то помощник эпидемиолога Мария Георгиевна Букур, которая давно у нас работала, говорит ей: «Алла Сергеевна, наша девочка (они меня так ласково называли) такая неравнодушная, принципиальная. Ну, не знает чего-то...»
Знаете, некоторые считают, что не следует за советами, за помощью обращаться к помощникам, потому, что это ниже твоего достоинства. Но я так не могла, я чувствовала, что помощники — грамотные, опытные люди. Особенно Мария Георгиевна, она уже у нас не работает, ушла по медицинскому стажу в 2001 году.
Я тогда у всех спрашивала совета. И она меня защитила, сказав, что я — человек неравнодушный, «не сильно ругайте...» Мне кажется, что если ты равнодушен, то ничего не добьешься.
Неравнодушие — стимул сильный
— А вкус к работе с опытом приходит. Хотя иногда тяжело — требуешь, но одновременно понимаешь, что этого не сделают, не выполнят по разным причинам. Видишь уже по отношению к проблеме, к обязанностям. Но когда увидишь, что твое требование выполняется, то какая радость!
— Чем больше узнаешь свою работу, тем больше оказывается несделанного.
— Да. Одно вроде бы решаешь, так тут же другое появляется. Хотя бы вот эти водопроводы — годами не решается проблема. Постоянно пишем, раз пять-шесть информация об этом в райгосадминистрацию поступала. Рассматривалась на заседаниях. Но это ведь только бумаги, понимаете? Но не решение! Причины известные — финансирование. Но это же серьезно, это же главный вопрос...
Районная власть на школьные и дошкольные учреждения обращает большое внимание, очень много сделано за последние годы по школам. Дошкольные детские учреждения под опекой сельских советов, но все равно район контролирует ситуацию. Берут во внимание и то, что мы говорим, спрашивают нашего мнения.
Конечно, я была «приятно» удивлена, когда город поставил условие: сделать капитальный ремонт здания или выселяться (это здание на балансе города, хоть и работаем мы с районом). Здание не наше, облСЭС не может выделить средства на его капитальный ремонт, мы тоже не можем никак. Я пошла со своими проблемами в район, и район написал гарантийное письмо городу, на основании чего нам продлили договор аренды. Город пошел навстречу...
