В октябре 1999 года газета «Медицинский вестник Украины» писала о подготовке Централизованной иммуновирусологической лаборатории Одесской областной санэпидстанции к аккредитации ВОЗ. Приказом Министерства здравоохранения Украины и решением Регионального Бюро ВОЗ эта лаборатория, занимающаяся диагностикой полиомиелита, вошла в состав сети референс-лабораторий, работающих на территории нашей страны.
Но для того, чтобы пройти аккредитацию, лаборатория, кроме высокопрофессионального коллектива, умеющего заниматься вирусовыделением на культуре клеток, должна была иметь соответствующее требованиям Всемирной организации здравоохранения оборудование и оснащение. И, что тоже немаловажно, иметь необходимые среды, реактивы, посуду и многое другое.
Как тогда сообщила газете начальник лаборатории Людмила Сергеевна Котлик, линии культур клеток учреждение получает из Женевы, создан собственный банк клеток, коллектив проводил большое количество исследований на материале больных с острыми вялыми параличами, который доставлялись, помимо Одесской, еще из семи областей Украины.
Но чтобы получить право быть среди лучших в стране, нужно было проделать огромную созидательную работу по организации лаборатории, ее материально-технической базы и сплочения специалистов высокого творческого потенциала.



Если коснуться биографических моментов самой Людмилы Котлик, то можно удивиться значению в ее жизни Парижа. Игра случая и значений: в начале своего трудового пути после окончания стоматологического отделения медучилища она работала в Арцизском районе, в селе Веселый Кут, которое до 1944 года таки называлось Парижем. Было это за несколько десятилетий до того, когда с настоящим Парижем ее связала работа по линии Всемирной организации здравоохранения. За это время много воды утекло. И призвание свое Людмила Сергеевна обнаружила не в первоначально избранной стоматологии, а в вирусологии. Определяясь в профессии, попутно обогащала жизненный опыт, без которого организатору, руководителю не обойтись: с ним ведь не рождаются.
А интерес к профессии Людмиле Котлик искусственным путем подогревать не пришлось — ее отличают дотошность и пытливость практика, а еще — любознательность научного экспериментатора, что и стало стержнем ее профессионального выбора.
Работа в Одесской областной санэпидстанции дала новый импульс ее возможностям и особенно в связи с реорганизацией лабораторной службы. Об этом событии Людмила Сергеевна рассказывает с энтузиазмом, который не остудили годы, хотя с тех пор прошло двадцать лет.
— Раньше в нашей областной и Одесской городской санэпидстанциях были две вирусологические лаборатории, а также лаборатория диагностики СПИДа. В 1988 году был издан приказ о централизации всей вирусологической службы в Одесской области. И тогда началось строительство вот этой лаборатории, этого здания, — окунается Людмила Сергеевна в историю. — Открытие состоялось 5 апреля 1990 года, и мы, три лаборатории, переехали сюда. Это было при главном государственном санитарном враче области Александре Ивановиче Сидяченко.Тогда было очень сложно с оснащением, ремонтом, нужны были фонды. И мы добились их.
Конечно, то, что мы имеем сейчас, в 2008-ом, и что у нас было тогда — это несравнимо. Мебель, правда, вся была новая, но оборудование совершенно отличное от того, что у нас сейчас. Оснащение лабораторного комплекса с 1992 года продолжила наш нынешний главный государственный санитарный врач Любовь Игнатьевна Засыпка.
И хотя вначале мы не обладали такой хорошей базой, как сейчас, объем исследований, особенно на ВИЧ-инфекцию, был намного больше (а у нас был всего один немецкий прибор-одноканальник). Т.е. каждая сыворотка там учитывалась отдельно, отдельно вручную регистрировалась… И когда через полгода после открытия лаборатории к нам приехали голландцы и увидели, что мы такой поток исследований делаем практически вручную на этом одноканальном иммуноферментном анализаторе, они организовали у себя в стране какой-то благотворительный забег и подарили нам анализатор: многоканальный, 96-ти луночный! А ведь приехали они тогда в Одессу потому, что у кого-то из них предки были одесситы, просто захотели посмотреть… Так что нам помог случай.
С тех пор увеличилось штатное расписание нашей лаборатории. Облздравотдел выделил нам для работы еще шесть врачебных бригад дополнительно, потому что мы брали все больший объем, к тому же увеличилось число видов исследований, которыми мы начинали заниматься. И буквально через несколько лет после того, как переехали в это здание, мы стали внедрять ПЦР-диагностику. Вообще-то она официально применяется с 1990 года, а в Украине мы ее стали внедрять самыми первыми. На это ушло много лет. Первым местом, где мы обучались ПЦР-диагностике, был институт ядерной физики в Санкт-Петербурге. Это было где-то в конце 1990-го года. Оборудование для ПЦР-диагностики мы закупили сами. И мы гордимся тем, что и сейчас в Украине наша лаборатория одна из лучших в стране — я считаю, что нам очень помогает накопленный опыт.
Через несколько лет, уже при главном государственном санитарном враче Любови Игнатьевне Засыпке и ее заместителе Павле Ивановиче Дацкевиче, которые очень прогрессивно отнеслись к внедрению нового оборудования, лаборатория была дооснащена и модернизирована, что и продолжается до сих пор.
Занимались вопросами строительства нашей лаборатории Олег Николаевич Федоров, заместитель главного государственного санитарного врача области, и Виктор Викторович Ткачук, в тот период — заведующий отделом особо опасных инфекций облСЭС, которому, собственно, и принадлежала сама идея объединения.. Я пришла в 1989 году и практически через год лаборатория была открыта. И вот тогда мы закупили очень много нового оборудования: полный робот-автомат швейцарской фирмы COBAS COR (в Украине мы его купили первыми) и аппарат для получения ультрачистой деионизированной дистиллированной воды. Мы закупили прибор для концентрации вирусов из воздуха MINITAN, такой не в каждой лаборатории увидишь, приобрели люминисцентный микроскоп с программным обеспечением фирмы КАРЛ ЦЕЙСС, а также прибор для молекулярного зондирования. (Мы занимались выделением вируса из воды методом молекулярного зондирования. Это тоже очень интересная методика и никто, кроме нас, ее не делал тогда в Украине. А сейчас у нас ПЦР-диагностика на таком уровне, что в молекулярном зондировании уже нет необходимости, оно требовалось, когда ПЦР еще совершенствовалась, так как не совсем отвечала требованиям качества).
Мы настолько хорошо оборудовали лабораторию, что когда приехала министерская комиссия, кажется, в год холеры, и мы показали свою лабораторию, то республиканский эпидемиолог, который одновременно работал еще и в НИИ, после того, как прошелся по нашим помещениям, позвонил министру и сказал: «Какие они в Одессе виды исследований проводят, какая у них аппаратура! Как так могло случиться, что наша наука отстала от практической лаборатории?»
А потом мы закупили рошевский прибор для ПЦР-диагностики (в Украине в те годы самой перспективной была фирма Hoffmann-La Roche Ltd — самое лучшее оборудование, самые лучшие реактивы). Фирма занимались обучением специалистов, бесплатно приглашала на семинары, которые проходили и в Москве и других городах России. Там ее специалисты обучали нас, демонстрировали работу приборной техники, делились по тем временам очень ценной информацией, а они обладали самыми современными знаниями по всем проблемам! Это, прежде всего, диагностика цитомегаловируса, герпеса, других ТORCH-инфекций; они же нас научили и диагностике патологии беременности…
— Ваш ежедневный труд напрямую связан с развитием науки, вам нужно поспевать за ней...
— Именно потому наша лаборатория и смогла так развиться. В том числе и за счет того, что ВИЧ — это вирусная инфекция, а ведь многие от диагностики СПИДа отмахнулись, отдавали исследования в любой отдел, куда угодно: в некоторых областях ею занимался кожвендиспансер, лаборатории особо опасных инфекций, а вирусологи не хотели брать! Боялись, может быть, этой инфекции, а, возможно, у них для работы необходимых условий не было, таких, к примеру, какие были созданы здесь. Поэтому именно благодаря развитию означенных исследований стали развиваться и другие. Я прекрасно помню, как, когда только начинала здесь работать, детки умирали в областной больнице, и нам врачи говорили: мы, мол, видим, что это цитомегаловирусная, подтвердите нам! А у нас не было методики! Ведь можно вирус выделить на культуре клеток, а у нас достаточного количества культуры клеток не было… Нам нужен был абортивный материал, нужно было его собирать, а его тогда очень сложно было получить.
Сейчас же у нас есть все линии клеток, на которых растут все вирусы, у нас есть банк культуры клеток и именно тот, который нам нужен. А если чего-то и нет, то мы можем получить, купить необходимое. И все это началось благодаря ВОЗ, благодаря ее вниманию, ее организационно-методической и направляющей работе. Но развитие лаборатории продолжается и благодаря последовательности руководства санитарно-эпидемиологической службы области.
Было так, что нам предложили послать специалиста на обучение в США. Но, к сожалению, обязательным условием ставилось владение английским языком в совершенстве. Мы посоветовались и подумали, что ведь в таком случае всего лишь один человек поедет, пусть даже владеющий английским языком… И пошли другим путем — попросили организаторов обучения найти специалиста, который в совершенстве владеет ПЦР-диагностикой и русским языком. И еще попросили, чтобы он приехал к нам — на рабочее место — для обучения. И вот к нам приехал Павел Хэнкл — по национальности венгр, он свободно владеет русским языком и отличный специалист по ПЦР-диагностике. Хэнкл нас обучал здесь, в нашей же лаборатории. После этого мы уже начали заниматься ПЦР-диагностикой предметно.
Это важный момент — кадровый, обучение специалистов. Ему нужно уделять много внимания, и мы практически ежегодно принимаем участие в международной конференции по проблемам ВИЧ/СПИДа и родственным инфекциям, которая проходит в Санкт-Петербурге, а затем внедряем у себя самое ценное и делимся своими впечатлениями на страницах отечественных медицинских изданий, в частности, журналов «Инфекционный конроль» и «СЕС. Профiлактична медицина». Это очень большая и важная конференция для вирусологов, и мы с радостью на ней работаем, потому что у нас коллектив пытливый, творческий. Пишущий.
Это, наверно, еще одна особенность нашей лаборатории — ее коллектив. Ведь оборудование — как оборудование, оно со временем устаревает, его нужно менять. И с ним расстаешься без сожаления. А люди… От их отношения зависит весь трудовой процесс, и чем опытнее сотрудник, тем ценнее его вклад. А все этапы развития лаборатории только укрепляют наш коллектив.
Замечательный этап начался, когда на нас обратила внимание ВОЗ, это случилось 10 лет назад. Нужно было ликвидировать полиомиелит, сертифицировать Украину в качестве свободной от полиомиелита зоны. А для того, чтобы страну могли сертифицировать, необходимо было создать национальную лабораторию, которая бы работала по ВОЗовским стандартам и входила в европейский стандарт, чтобы ее результатам можно было доверять. Представители ВОЗ стали искать такую лабораторию, сначала посмотрели другие, но там были какие-то проблемы, и им наша кафедра вирусологии Национальной медицинской академии последипломного образования имени П.Л.Шупика подсказала поехать в Одессу и посмотреть ЦИВЛ (они у нас неоднократно бывали, проводили тут занятия). И тогда к нам приехала координатор ВОЗ по программе полиомиелита Галина Юрьевна Липская. Она посмотрела нашу лабораторию, посмотрела ПЦР-диагностику, все изучила. И сказала нам, что такого она нигде больше в странах СНГ не видела, чтобы одна лаборатория проводила исследования на все виды вирусов вот так, централизованно, на уровне НИИ, только там исследования идут, а тут — диагностика.
И я сама, и Тамара Давыдовна Будяченко, Елена Филипповна Тарасюк, Людмила Александровна Гненная, Зинаида Иосифовна Бевзо и Иван Савельевич Фучижи — мы все из одной лаборатории Украинского научно-исследовательского противочумного института им.И.И.Мечникова, так же, как и наш учитель — Юрий Петрович Христофоров, который фактически и сделал из нас вирусологов…
Сюда меня Иван Савельевич пригласил, но я идти боялась, так как на тот момент десять лет уже не работала в институте, а он мне говорит: то, что мы делали в институте, — они до этого только сейчас доходят, бояться не надо.
Когда мы стали работать уже по программе ВОЗ, это было совсем другое направление — чисто по вирусологии, по выделению вируса. А до этого никто нас практической вирусологии никогда не учил, кроме нашей кафедры. Их в Советском Союзе было всего две, которые готовили вирусологов, одна в Москве, а вторая в Киеве. И все говорили, что в Киеве — лучшая кафедра, так что можно считать, что школа вирусологов идет именно от нашей кафедры.
И когда нас в 2006 году признали лучшим лабораторным подразделением, мы приготовили вазу, на которой выгравировали: «Учитель, перед именем твоим позволь смиренно преклонить колени». Кафедра действительно учит, она действительно дает знания. Не было бы у нас такой вирусологии, если бы не было такой замечательной кафедры в Украине! Мне даже кажется, что вирусология в Украине стоит выше, чем в других странах СНГ. Сейчас кафедру возглавляет профессор Ирина Дзюблик, до нее ею долгие годы руководил Виталий Гирин, он создавал нашу школу вирусологии, сам был директором института, сейчас это Национальная медицинская академия последипломного образования им. П.Л.Шупика. Мы постоянно поддерживаем связь с нашей кафедрой, а особенно часто обращались на первых порах...
После того, как мы работали в системе полиомиелита, ВОЗ предложил нам участие в новой программе — по диагностике кори и краснухи. Тоже в качестве субнациональной лаборатории, и таким образом уже десять лет мы занимаемся полиомиелитом и пять — корью и краснухой, ежегодно составляем отчеты и представляем на конференциях, которые организует ВОЗ.
Сегодня наша референс-лаборатория обслуживает треть Украины — 7 областей и АР Крым, которые за нами закреплены. Культуры клеток, о которых я говорила выше, мы получаем благодаря ВОЗ — нам их дают, учат, как хранить, как с ними работать, как размножать: полностью обучили нас в этом направлении и продолжают обучать дальше.
Еще одно направление, в котором мы работаем по ВОЗ — это диагностика ротавирусных кишечных инфекций. Тоже для нас очень интересно. И сейчас мы еще планируем заниматься диагностикой гриппа, работаем над тем, чтобы лаборатория имела официальное разрешение на вторую группу. У нас уже разрешение есть, но мы работаем серологическими методами и ПЦР-диагностиками. Сейчас американцы на 250 тыс.долларов укомплектовывают наши лаборатории новым оборудованием, и мы меняем все, кроме термостатов. Получилось так, что недавно Минздрав прислал нам аппарат «Rialtime», потом еще ВОЗ в рамках программы борьбы с птичьим гриппом прислала этот аппарат, так что уровень диагностики — самый высокий.
ВОЗ ежегодно устраивает конференции по очереди в разных странах СНГ с целью проверки каждой из лабораторий, где они отчитываются о проделанной за год работе. Представители ВОЗ выслушивают отчеты руководителей лабораторий и анализируют, кто из них, где и какие параметры нарушил. За нарушения снимаются баллы, а если снимут все, то в аттестационный уровень не попадешь. ВОЗ аттестует лаборатории ежегодно, а Минздрав один раз в 3-5 лет.
Специалисты ЦИВЛ уже побывали во всех странах СНГ, что очень познавательно: они знакомятся с условиями работы коллег, сравнивают со своими.



— К нам обратился Украинский НИ противочумный институт им.И.И.Мечникова, бывший институт вирусологии (наши коллеги, с которыми мы работали в других лабораториях), — продолжает Людмила Котлик, — и предложил принять участие в соискании гранта, используя их научный и наш практический потенциалы. Мы все вместе подумали, что мы можем делать, посмотрели, что бы мы хотели сделать с тем материалом, что у нас имеется по инфекциям... Но при этом у нас нет средств, чтобы закупить необходимые реактивы, реагенты. А также обсудили, какой выход из этой работы может иметь научное значение. Там Алла Семеновна Федчук этим вопросом занимается, она кандидат наук, творческая личность, все это обобщила, все наши мысли, перевела материал на английский язык и так написала, что нами заинтересовались.
Третий наш партнер — Республиканская СЭС. Что нам даст получение гранта? Во-первых, это учеба, запланированная по гранту. Нас уже приглашали на конференцию в Париж, и мы туда послали статью. Институт Пастера постоянно приглашает — в 2008 году было 25 лет открытия вируса СПИДа, но поскольку финансирования по гранту не открыли, то, к сожалению, мы выехать не могли, но свои материалы направили.
Что же в нашей работе было новым, почему мы выиграли? Я считаю, что в основном благодаря Валентине Ивановне Лисецкой, которая занимается проблемами СПИДа при облСЭС: она пропагандирует идею ухода от исследования наркоманов, считая, что это — вчерашний день, это — не то. Сегодня, в первую очередь, нужно уделять внимание здоровому населению, потому что ВИЧ-инфекция уходит с контингента риска, и если раньше болели гомосексуалисты, то сейчас — люди традиционной ориентации. Развитие пошло по половому пути и пришло к здоровому населению. В основном мы выявляем ВИЧ у беременных из социально благополучных семей, и это уже говорит не об инъекционном, а половом пути. Поэтому мы предложили обследование начинать не с беременных, а с брачующихся. Вышел указ президента об обследовании, которое не является обязательным, но желательным, по соглашению. Мы в свой грант заложили идею сотрудничества с РАГСами, потому что именно там удобно предлагать бесплатное обследование и консультации.
В изучении этой проблемы нам очень много дают международные конференции, которые мы посещаем на базе Санкт-Петербурга. Россия в этом вопросе занимает более жесткую политику. Когда Штаты предложили эту политику, Украина ее приняла, а Россия отказалась, она не перешла на добровольное тестирование и ввела обязательное. Россия делала скрининг, а у нас тогда запрещали, из всех областей лишь наша еле выстояла. Любовь Игнатьевна Засыпка, Людмила Васильевна Красницкая — это их заслуга, они противостояли этой политике и сумели убедить управление здравоохранения области. Мы сократили исследования, пошли по более жесткому принципу, но ведь некоторые области вообще прекратили исследования! В настоящее время Штаты признали неверной свою политику о добровольном тестировании и теперь, если человек пришел обследоваться на болезни, передающиеся половым путем, и говорит, что не хочет проверяться на СПИД, то ему обследование не делают. Если молчит, то его обследуют по умолчанию, причем без дотестовых консультаций.
— А какая тенденция среди нашего населения?
— Люди боятся узнать результат... Приходят к нам со своими проблемами, мы им предлагаем провести обследование, но они отказываются — мол, никакого СПИДа у них не может быть!
— Как защищают себя сотрудники лаборатории от инфицирования?
— Этому вопросу мы уделяем много внимания. Есть правила, жесткий режим. Сложность в том, что люди привыкают к опасности и не замечают ее, считают, что заражение невозможно. Работают в перчатках, и в этих перчатках не имееют права никуда выйти, нельзя даже телефонную трубку брать. Для работы с вирусами, когда чистые вирусовыделения, ставят ламинары с потоком стерильного воздуха. То есть вирус не может отсюда вылететь и зайти туда не может, это определенная стена. У нас пока стоят три ламинара французской фирмы «Жуан», но мы укомплектуем полностью, еще четыре заказали.
— Изменения в структуре коллектива тоже произошли?
— Раньше лаборатория состояла из отделов санитарной вирусологии, диагностики, диагностики СПИДа и гепатита. В каждом отделении была заведующая, а я руководила всей лабораторией. Мне, конечно, было легче работать, потому что каждый занимался своим конкретным участком, но тут мы столкнулись с незаменяемостью. Людей из одного отдела сложно было перевести в другой в случае, если кто-то заболел и нужно подменить специалиста. Человеческий фактор срабатывал. Поэтому решили убрать отделения и сделать единую лабораторию, и две заведующие отделениями стали моими замами. И хотя в общем работать стало сложнее, но для всей лаборатории в целом, для взаимозаменяемости — легче. Стали таким образом единым коллективом, и сейчас меня и моих заместителей интересует все в целом, а не отделение лаборатории, как это было раньше. По лаборатории постоянно проводим обходы. Случаются, конечно, и нарушения, с людьми всегда было сложно работать. Да и ремонт, как бы он ни был необходим, тоже дестабилизирует, мешает…
Еще хочу сказать, что первой заведующей лабораторией была Изольда Александровна Толпина, еще на Слепнева лаборатория тогда находилась — я ее сменила, когда нас централизовали. Она мой первый учитель. Второй была заведующая городской вирусологией Светлана Юрьевна Коломийчук. Они работали очень долго и ушли на пенсию. Лабораторией СПИДа, которая была одна на всю область, заведовала Лариса Васильевна Чернявская. Все эти люди уже на пенсии, мы с ними поддерживаем хорошие отношения. Внучка Изольды Александровны, Маша Толпина, недавно пришла к нам на работу врачом-вирусологом, мы приветствуем, когда дети идут по нашим стопам.
...Я запомнила такой эпизод. Когда я только начинала здесь работать, и мы какой-то «прокол» сделали (не такие, как ожидалось, результаты получились, видно, произошло нарушение методики), Изольда Александровна тогда дала мне возможность самостоятельно разобраться в произошедшем, причем так, чтобы, как говорят, не «подставить» меня и заодно проверить мою профессиональную порядочность. И была довольна, когда я сама решилась сообщить о неудаче по инстанции выше, а не попыталась умолчать… Так мы узнали друг друга.
Хочу сказать, что я дорожу нашими специалистами. Есть у нас Нинель Павловна Исакова, вирусолог высшей категории, она занимается параличами, Наталья Николаевна Тихенко — творческий, вдумчивый человек, Алена Владимировна Скопенко тоже специалист от бога, она — с нашего завода бакпрепаратов. Ответственная, предельно собранная, сконцентрированная — такова Елена Викторовна Ситникова в работе. А Тамара Давыдовна Будяченко и Елена Филипповна Тарасюк знают практически все вопросы, на них можно положиться, как на себя самого. Очень тактичная, корректная и ответственная Светлана Семеновна Чернявская. Она первой появляется в лаборатории и последней уходит, умеет работать с людьми.
Сейчас приходит младшее поколение — настоящая профессура! Молодежь грамотна, владеет английским, компьютером — очень эрудированна. С ней интересно и одновременно очень сложно работать, потому что молодые в некоторых теоретических вопросах более подготовлены, чем мы, а в практическом плане они полагаются на технику и на методику, хотя мы-то знаем, что любая техника может допускать ошибки!
Но проблема молодых специалистов — в чем? Я приведу пример. Если опытный специалист получит положительный результат на краснуху у беременной, он никогда не выпишет этот результат, пока не перепроверит на разных тестах. А неопытный сразу после первого теста выписывает. Мы начинаем учить, что нужно перепроверять, узнать, был ли контакт, не было его, чтобы не нанести человеку моральный ущерб. Наше, старшее поколение, более осторожное, что ли, мы боимся нанести вред, обидеть, испугать человека...
Лабораторная диагностика — дело непростое еще и потому, что если, к примеру, по СПИДу вся методика документально отработана, то на остальные инфекции — еще нет, приходится многое продумывать. И вообще я считаю, что идеальных лабораторий нет, бывает, срабатывает человеческий фактор, бывает — лаборатория допускает ошибки. Главное, чтобы эти ошибки не повторялись. Надо их изучить, проанализировать все этапы. Если мы станем этому следовать, то как специалисты будем расти вместе с возможностями нашей лабораторной диагностики.
И тесты не все идеальные, результаты некоторых вызывают сомнения. Поэтому лучше не спешить их оглашать, пока не убедишься сам. И сообразно с опытом нацеливать человека на дальнейшее обследование, если того требует результат. Так что лучше задержать ответ и докопаться до истины. К примеру, был у нас такой случай. Молоденькой беременной выдали положительный результат на краснуху и на герпес, но исследования проводились не на самых надежных (немецких) тестах. Заболеваний никаких обнаружено не было, высыпаний не было, из симптомов была только высокая температура. А на краснуху ВОЗ признаны только одни тесты — немецкие «Дан Беринг», они дают на 99% достоверные результаты. Мы обследовали женщину еще и на немецких тестах: на краснуху и герпес результаты оказались отрицательными! Но меня — как врача — все же интересовало, что же все-таки было у пациентки, что вызвало повышение температуры. И я предложила провести дополнительные исследования на заболевания другого плана, которые и выяснили настоящую причину ее появления.
Опыта у молодых нет, но это все будет со временем, у них все впереди. Наша Оля Голудец ушла в декретный отпуск, Наташа Южакова, Елена Игнатьева, Оксана Мельник уже по пять лет отработали. Мы ожидаем своих студентов, которые оканчивают биологический факультет. У них специальность микробиолог-вирусолог. Работают у нас лаборантами и учатся на заочном отделении. Я сегодня привела свою внучку Настю, она оканчивает школу, и хочет пойти по моим стопам...
Таким образом, мы являемся опорной базой нашей университетской кафедры.
У нас коллектив разновозрастной, вот вам сравнение: Евгения Иустиновна Сербская, которой восемьдесят пять, до сих пор работает, занимается культурой клеток. Жалко только, что хорошие врачи уходят от нас на другую работу: такие, как Елена Беликова. Уходила, но вернулась Светлана Семеновна Чернявская, замечательный человек и специалист Валентина Шевчук ушла от нас и работает в областной станции переливания крови.
У нас трудятся шестьдесят человек, среди них семнадцать врачей.
Остальные наши сотрудники — средние и младшие медработники: мы их очень уважаем за трудолюбие. Лаборатория сияет чистотой благодаря младшей медсестре Галине Михайловне Штувт и ее мужу Владимиру Ивановичу, младшему медбрату. Они пришли сюда в 1989 году, когда мы только открыли эту лабораторию, и доказали, что могут быть просто незаменимыми, настолько оба старательные и аккуратные, что для нашего учреждения очень важно.
И все же, — вздыхает Людмила Сергеевна, — на мой взгляд, лаборатория — это какой-то вулкан, только с виду здесь тишина и спокойствие. На самом деле у нас постоянная напряженность. В принципе, не было ни единого дня без проблемы: свет мигнул — проблема, перерывы с водой — проблема. И так далее. И хотя режим предусматривает не больше часа работы в боксах, а затем обязательный отдых, не всегда так получается, потому что работы очень много...

* * *

Из биографии Евгении Иустиновны Сербской, выпускницы одесского медучилища 1941 года.
В день выпускного экзамена началась война и, хотя к тому времени фельдшер Евгения получила направление на работу, ей выдали в военкомате повестку, 4 месяца она провела в войсках противовоздушной обороны, служила в разных воинских частях. Затем служила фельдшером батальона в Ленинградском полку НКВД, обеспечивавшем правительственную связь.
Демобилизовалась Евгения Сербская в 1946 году и 10 лет проработала старшим лаборантом отдела в санэпидотряде Одесского военного округа. Занималась вирусологией и особо опасными инфекциями. Работала также по месту службы мужа, который 34 года прослужил в погранвойсках, а с начала 1977 года трудится в лаборатории Одесской областной санэпидстанции.
Из интервью Евгении Иустиновны Сербской корреспонденту газеты «Медицинский вестник Украины» Станиславу Горбаченко:
«— Сегодня ваша лаборатория известна в городе и как лаборатория, где проводят диагностику СПИДа. Изменилось ли в работе что-то лично для вас с того момента, как стала проводиться такая диагностика?
Е.Сербская: Только чисто технически. У нас появилось много новых анализов, новая аппаратура. С тех пор, как 9 лет назад нам поставили новый микроскоп, я каждый день получаю удовольствие от работы с ним. С таким хорошим отношением к лаборатории, как сейчас, мне даже жалко уходить.
— И в продолжение технической темы, не тяжело ли постоянно переходить на качественно новый технический уровень?
Е.Сербская: Да нет, мы постоянно учимся, постоянно ездим на курсы лаборантов, в свое время я прошла специализацию в Москве, а последние курсы, на которых я была, проходили в Донецке. И это очень хорошо, ведь девочки-лаборантки, которые к нам приходят, буквально через год работы имеют возможность пройти эти курсы, где они получают общие знания, начиная с азов. Но и к нам в отдел культуры клеток также присылают на обучение лаборанток.
— За вами всегда был закреплен этот участок?
Е.Сербская: Я за период своей работы побывала, пожалуй, на всех участках: и в регистратуре, и на диагностике СПИДа, и на гриппе, а вот сейчас занимаюсь культурой клеток…»
(«Медицинский вестник Украины» № 5-8, февраль 2002 г.)